Холодная тяжесть росла с
каждым часом, а когда солнце коснулось горизонта, Май не сдержала
слез. Яростно утирая их рукавом, она украдкой поглядывала на
женщину.
Не хотелось, чтобы
Клаудия была свидетелем тихой истерики.
Лес превратился в
размытое марево. Сейчас Май даже не могла вспомнить, сколько
пришлось блуждать среди деревьев пешком, потому что Цивка быстро
выдохлась. Во мраке, разгоняемом только белыми стрекозами, под
ногами хрустели ветки и засохшие листья, в стороны разбегались
мелкие зверьки, таращившие на незваных гостей подслеповатые глаза,
занимавшие половину острых мордочек.
Май чувствовала, что
навсегда запомнит запахи и звуки этого места. Горечь, оседавшую на
корне языка, хруст, скрипы и писк.
То и дело она хваталась
за клинок. Не потому, что хотела защититься, а просто от испуга.
Дрожащие пальцы нервно оглаживали люзовое
навершие.
Чередуя ходьбу и
умопомрачительную гонку на волке, спутницы добрались до границы
леса.
Позади им постоянно
слышалось шипение и шелест чешуи. Игра воображения или нет, но ни
Май, ни Клаудия не рискнули бы встать лагерем у владений Лиль.
Желание оказаться как можно дальше от черных троп Нам‑Енса гнало их
вперед.
Клаудия устроила привал,
только когда деревья остались далеко, а Лиль уже не представляла
угрозы. Женщина недобро поглядывала на Май и все время говорила о
странном поведении змеи. Не укладывалось у нее в голове, как в
одиночку удалось без потерь миновать гиблое место, просто отвлекая
живность магическим туманом.
Май молчала. Порывалась
рассказать про сны, но все время прикусывала язык в самый последний
момент. Будто что‑то нависло над ней и сжимало горло холодной
лапой, мешало признаться.
Но дело было не только в
этом.
Май женщине не доверяла.
Клаудия откровенно утаивала, что происходит. За все время не
проронила ни слова о странной проклятой крови или о том, зачем Май
ей понадобилась. И темное, чужеродное присутствие, ощущавшееся
рядом, становилось все гуще и злобнее.
Если изначально
путешествие выглядело как пугающее, но жизненно‑необходимое
приключение, выбранное ради спасения собственной шкуры от
неизвестной напасти, то теперь Май чувствовала себя птицей в
клетке, дверца которой вот‑вот захлопнется.
Правда, ей все равно не
оставалось ничего лучшего, кроме как продолжать идти вперед. Путь
домой был заказан.