Ходили слухи, что Первая
запретила убивать иномирское племя, а приказала лишь изолировать
его. Для чего? Даже Пожинающий бы не ответил на этот вопрос, а
Первородная спит и спросить не с кого. Так или иначе, часть
иномирцев заперта в столице.
Май когда‑то вычитала,
что весь юго‑восточный стигай – иномирская земля. Туда не совались
даже отчаянные воины, а о жизни уединившихся существ ходили тысячи
зловещих легенд.
От собственных мыслей ее
отвлек тихий свист. Май рефлекторно отклонилась назад, за мгновение
до того, как острие черного клинка мелькнуло перед
глазами.
– Бери меч, – бросила
инахан.
Жарковато для таких
упражнений.
Озвучить мысль Май не
решилась. Было во взгляде наставницы нечто угрожающее, грозовые
тучи полные холодного дождя. Она точно не потерпела бы
отказа.
Клинок скользнул в
ладонь, будто живой. Рукоять приятно холодила пальцы и вселяла
уверенность.
– Ноги ставить вот так!
Молодец.
Женщина бросала команды,
будто метательные кинжалы. Каждый врезался в Май хлесткой невидимой
пощечиной, заставляя в точности следовать указаниям, а их было
много.
– Не сжимай ты его так!
Это же не соломинка, а ты не тонешь, дитя.
Май уже не чувствовала
палящего солнца. Облитый раскаленным золотом мир сжался в крохотную
точку на острие черного клинка. В нос ударил запах пыли и пота,
увядшей травы, разогретой кожи и древесной коры. Клинки порхали в
воздухе, но не решались столкнуться. Женщина держала Май на
почтительном расстоянии, только показывая увороты и выпады,
разучивая с ней стойки. Черный и желтый люз мелькали в считаных
дюймах друг от друга, разрезая дневную жару на невидимые
ленты.
– Помни, меч – это ты. У
клинка нет собственной воли, – голос Клаудии звучал отовсюду разом,
точно эхо среди скал, – в этом танце ты ведешь и только ты
указываешь цель.
Они двигались
синхронно.
Всего мгновение, но Май
с восхищением и трепетом следила за каждым движением наставницы,
чувствуя, в первый и последний раз, странное душевное родство,
связавшее двух чужих людей на несколько бесконечных
секунд.
Стоило им остановиться,
как на плечи обрушился невидимый молот усталости. Май даже не могла
точно сказать, как долго длилось это спонтанное занятие. Меч,
казавшийся до этого легким, будто прибавил в весе и едва держался в
дрожащей руке. Закрепив его на поясе, она поймала взгляд наставницы
и вымученно улыбнулась.