Желание дочери
Пожинающего было сильнее личных потребностей. Да и куда ей было
возвращаться? К Старейшей? Как смотреть ей в глаза после
предательства и бегства?
Не было дороги
назад.
С Цивкой пришлось
расстаться. Вольный и дикий зверь должен оставаться за стеной, где
ему самое место.
Растолкав девчонку,
Клаудия потрепала волка по голове. Знала, что стоит только позвать
и Цивка примчится на помощь, но расставаться с верным другом было
тяжело.
Когда солнечный луч
сверкнул, запутавшись в блестящем мехе, и волк умчался прочь,
Клаудия тяжело вздохнула. Предстояло пройти еще две доли
пешком.
Когда же они добрались
до врат, светлый камень дороги окрасился закатным багрянцем, из‑за
чего казалось, что под ногами разлилось настоящее кровавое озеро.
Май во все глаза рассматривала дома и вертела головой, пытаясь не
упустить ни единого изгиба.
Сейчас, как никогда
раньше, она походила на ребенка, впервые выброшенного во взрослый
мир. Бабочку, только надорвавшую тонкую стенку куколки и
расправившую радужные крылья. И была она такой же хрупкой, как
бабочка, только вот в глазах собирались тяжелые тучи беспокойства и
опаски, что насторожило Клаудию. Такие тучи могли разразиться
молниями упрямства и непослушания. Единственное, что внушало
уверенность, это близость особняка и красные цветы во внутреннем
кармане куртки.
Как только Май
переступит порог, она не сможет повернуть назад. Ее судьба будет в
моих руках. И любое непослушание можно
усмирить.
Золотистый отблеск в
карих глаза заставил содрогнуться, он причинял боль. В этом
бесхитростном взгляде не было бы столько волнения, если бы девчонка
знала об уготованной участи.
Просила бы она о
пощаде? Стала бы умолять? Не так уж и важно, ведь выжимка из
кровавки, быстро превратит это невинное создание в послушную
куклу.
Клаудия рассчитывала,
что сознание девочки перестанет существовать. Рассыплется трухой
под действием мощнейшего яда, освободив место для
Первородной.
Это в
идеале.
Как все повернется на
самом деле?
Май тихо шагала рядом и
не задавала вопросов. Она вообще вела себя на удивление тихо после
их маленькой разминки в роще. Большую часть времени просто
проспала, а сейчас даже не пыталась заговорить. Лишь высматривала
что‑то в витринах и бросала тревожные взгляды.
Девочка легко ускользала
от столкновения с прохожими. Каждое платье или кружевной платок
вызывали у нее живейший интерес и любопытство, она будто впитывала
запахи и краски, стараясь сохранить в памяти каждый кусочек
реальности. Прохожие же совершенно не замечали ее. Они вообще
старались не смотреть в сторону спутниц, будто серые одежды служили
естественным барьером, отталкивающим всех
любопытных.