Почему не все люди занимаются творчеством? Видимо потому, что не все ощущают внутреннее напряжение, конфликт между душой и духом. Настоящее творчество всегда является ответом на вызовы, ощущаемые нашим существом. Иногда это внешние вызовы, но чаще – идущие из глубин конфликты, требующие разрешения. Акт творчества становится ответом на вызов, который снимает внутреннее давление и выносит ему судебный приговор на основании сверхценностей духа. Таким образом, полем борьбы добра и зла становится сам автор, он же выступает и в роли судьи.
Эти две силы взаимонаправленны. Мистика – это вера в связь с иными пластами бытия. В нашем случае мы говорим не о каких-то неизвестных уровнях реальности, а о связи между сознанием и бессознательным, в рамках которой могут быть объяснены практически все мистические феномены. И если мистика – это воздействие на нас, идущее из глубин внутреннего космоса, то магия – это ответ инобытию на понятном для него языке символов. Истинное творчество всегда магично, оно воздействует не только на нашу душу, но и формирует дух. Именно творчество является тем эволюционным механизмом, что позволяет совершенствовать не только личное сознание, но и внутреннюю природу, превращая человека во все более сложное сверхсущество.
Хороший художественный текст всегда содержит в себе тайну, которая нас очаровывает. Думаю, не будет большим кощунством, если я попробую развенчать эту тайну, тем более, что она от этого не очень пострадает. Итак, особенностью художественного текста, в отличие от научного прежде всего, является непрямое указание на суть, смысл, который требуется донести до читателя. Если научный текст призван расшифровать действительность, то художественный ее зашифровывает. Научный – анализирует мир, художественный – синтезирует свой, неповторимый образ мира. Как в анекдоте юмористический эффект исчезнет при прямом указании на смешное, так в любом подлинном художественном творении его смысл всегда завуалирован. Иначе говоря, суть творения оказывается пустой формой в обрамлении образов-кирпичиков, словно дверь в сложенной стене. И читатель/созерцатель такого произведения сам становится соавтором, ведь это он сам заполняет возникшую пустоту, домысливает несказанное. Каждый может войти в эту дверь, если ему дано.