Несчастный закончил повествование и внимательно посмотрел на друзей, видимо, ожидая новых вопросов.
– А почему мы должны тебе верить? – подозрительно спросил Панин, когда они подходили к воротам Летнего сада. Смерт закатал рукав рубашки. Глазам ребят открылся ужасный шрам (словно кто-то вырезал гвоздем по коже) в виде буквы «А» в круге.
– И причем тут знак анархии? – не понял Вася.
– Adimere, – ответил Несчастный, – это с латинского переводится как «лишать». Человек с такой меткой лишен многих прав. Когда-то это даже означало, что у обладателя метки нет права на жизнь. Каждый, кто войдет в город через арку, будет отмечен этим знаком. В Магистериуме за этим очень строго следят.
– Нет, я его только про буковку спросил, а он давай меня дальше радовать! У вас хоть что-нибудь нормальное в городе имеется?!
– Смотря, что считать нормальным. Для меня, например, и то, что имеется, неплохо, – ухмыльнулся Смерт.
– Что за люди, что за нравы? И куда катится этот мир?! – проворчал Вася, многозначительно посмотрев на небо.
Когда Панин опустил голову вниз и вернулся к реальности, он увидел отодвинутую статую Амура и Психеи, рядом с которой виднелся лаз. На пару секунд показались рыжие волосы. Осознав, что это Фиса, Вася побежал туда и нырнул внутрь.
Лаз оказался неглубоким. Узкий тесный коридор вывел их в маленькую комнатенку, посреди которой находился старый стол с местами отсыревшими и обгнившими досками. На столе стояли медные весы с колбой, заляпанной кровью5, и маленькой гирькой. В углу помещения горел факел.
Смерт подошел к весам, достал из-за пазухи перочинный нож и привычным движением надрезал себе руку. Муромцевой стало дурно, и она отвернулась.
– А вот и арка, – сказал Несчастный через несколько минут.
– Обалдеть! – присвистнул Вася.
Фиса повернула голову. На месте пустой стены рядом с факелом теперь красовалась романская арка, аккуратно выложенная широкими блестящими камнями и обвитая виноградной лозой. Она оставляла столь радостное впечатление, что даже не верилось, что за ней – Тимор.
Ребята прошли через арку, и их взору открылся город во всей своей красе и таинственно-мрачном великолепии. Тускло светили фонари. Улицы были пусты. Часы, висевшие на дереве напротив, показывали час ночи. Смерт заметил, что в такое время лучше не высовываться из дома, и повел друзей в сторону трактира, реклама на стене которого обещала амброзию высшего качества.