Раскладывая на кровати одежду, он слышал доносящееся из гостиной косноязычное бормотание какого-то мужчины – надо думать, того самого доктора, который нашел на территории Псковского кремля подтверждение своей теории, – что-то о подземельях, которые предстоит вскрыть и исследовать, о захоронениях, о каких-то черепках и бусах, что-то такое решительно опровергавших, а что-то, наоборот, доказывающих. Потом бодрый голос диктора с неуместно жизнерадостной интонацией заговорил о кадровых перестановках в высшем руководстве Газпрома и умолк на полуслове – Ирина выключила телевизор. Вскоре в ванной щелкнула задвижка и зашумела льющаяся из воронки душа вода. За окном сгущались южные сумерки; закат стремительно догорал.
Глеб надел брюки, натянул на загорелые плечи свежую белую рубашку, нацепил на нос темные очки и, прихватив со стола сигареты, вышел в лоджию. Его с головы до ног обдало густым, почти осязаемым теплом, как будто он переступил порог сауны. Отсюда прибрежная полоса была видна как на ладони. Справа темной массой громоздился каменный бок горы с проползающими по серпантину светлячками автомобильных фар, впереди поблескивало в лучах заката спокойное зеркало бухты, а внизу сверкал разноцветными огнями курортный городок. Песчаные пляжи уже почти опустели. Раскалившиеся за день камни и асфальт щедро отдавали тепло, вечерний воздух дрожал, заставляя приплясывать далекие огоньки, снизу доносился невнятный шум множества голосов, обрывки музыки и редкие гудки автомобилей.
Глеб с удовольствием закурил и обменялся парой ничего не значащих фраз с толстопузым гражданином, вышедшим в соседнюю лоджию с той же целью – покурить на свежем воздухе, наслаждаясь красотами курортного пейзажа. Толстопузый был одет только в шорты, на массивной золотой цепи висел безвкусный, но зато очень увесистый православный крест из того же металла. Жирные, как окорока, руки были украшены татуировками явно тюремного происхождения, и даже на толстых, как сардельки, пальцах были вытатуированы перстни – какие именно, Глеб не разглядел, да и не особенно к этому стремился, поскольку "масть" соседа интересовала его даже меньше, чем теория доктора исторических наук Осмоловского, только что получившая, если верить телевизионному диктору, столь блестящее подтверждение. Сиверов был в отпуске и принципиально не интересовался ничем, кроме сугубо курортных проблем: на какой пляж отправиться с утра, в каком ресторане поужинать и чем охладиться в дневную жару – минеральной водой, холодным пивом или вином местного производства. Он отдыхал душой и телом, с огромным удовольствием предаваясь самой сладостной и пагубной из существующих разновидностей лени – умственной.