– Да, милорд, – ответил Вертен. – Все, кто остались в живых,
сейчас там, но я не собираюсь никому их отдавать! Мы потеряли из-за
них с полсотни своих воинов, поэтому должны забрать все трофеи! Я
не знаю, зачем вам темноглазые, но они должны ответить за свои
дела. И не вам, а нам на этой площади! Да и вы сейчас тоже сдадите
своё оружие и пойдёте с нами. У нас с вами война, а вы расхаживаете
по нашей столице, как у себя дома!
– Хорошо, что напомнили! – хлопнул я себя ладонью по лбу. – Вы
враги, а я с вами о чём-то разговариваю! Ну раз уж заговорили,
давайте докончим. Скажите, барон, вы много дружинников отправили
грабить наши земли?
– Не грабить, а воевать! – поправил он меня. – Забрали половину
дружины.
– Последний вопрос, – сказал я. – Можете придумать что-то
убедительное, почему я не должен вас всех перебить? Вы враги и сами
в этом признаётесь. Ваши дружинники и добровольцы занимаются на
наших землях убийствами и грабежами, а вы готовы с нами
расправиться здесь, несмотря на то что у нас сейчас общий враг!
Совсем потеряли ум от жадности? У вас убили полсотни воинов, но
готов побиться об заклад, что вы даже не зацепили никого из тех,
кто в вас стрелял. А при штурме дворца вас в нём всех перебьют! И
измором вы никого не возьмёте, потому что в подвале пищи на месяц.
Вам оказывают помощь, а вы хамите заведомо более сильному!
– В последний раз предлагаю подчиниться! – зло сказал барон. – У
нас двести бойцов, и у многих есть арбалеты, а ни на ком из вас нет
брони. И на площади стоят ещё три сотни бойцов! Темноглазые засели
за стенами, иначе давно были бы перебиты, а вы стоите на открытом
месте в двадцати шагах!
Я смотрел в их лица и видел только жадность, ненависть и
решимость смять чужаков. Многие были под градусом, в том числе и их
предводитель. Мои доводы до них не доходили. Здесь не было дворян,
кроме барона, а для дружинников важно то, что говорит он.
Присутствовали и городские стражники, но и для них этот барон был
своим, а я чужим и непонятным, да ещё из Ольмингии, с которой
сейчас воевали. И что делать? Может быть, я даже ушёл бы, наплевав
на японцев и их деньги, но кто же мне это позволит? Внезапно
накатила злость, которая помогла сделать выбор.
– Сейчас посоветуемся, – ответил я. – Может, и сдадимся.
Пока он осмысливал мой ответ, я вернулся к дружине.