Мужчина поднял за плечи всхлипывающую
дочь и повлёк её к дому.
— Отец ему справил резной могильный
камень, точно он князь какой. Не пройдёшь мимо, — он окинул меня
полным ненависти взглядом. — А погост западнее от деревни, у самого
леса. Ловчий.
— Доброй ночи, — я развернулся и пошёл
прочь, не дожидаясь новых проклятий.
Кот нагнал меня большими скачками у
самых ворот села. Вероятно, задержался послушать, о чём толкует
семья Ярины. Но ничего интересного так и не услышал.
— Итак, — протянул он. — Наступила
ночь. Мы идём на кладбище. Искать упыря.
— Если повезёт, он нас сам найдёт, —
усмехнулся я.
Место последнего приюта усопших
обнаружилось совсем недалеко. Засеянное рожью поле раскидывалось на
западе от села густым ковром. Ночной ветер ходил бархатными волнами
по его глади, баюкая тяжёлые колосья. Дорога тянулась ровной
полосой до самого леса. Там, на пологом холме, и ютились могильные
плиты за невысокой оградкой. Покосившиеся каменные столбики, меж
которых щетинился низкий частокол высотой мне едва ли до пояса.
Даже в темноте я мог различить, что часть забора выглядела новее и
крепче, а часть и вовсе отсутствовала. Говорило это о том, что
погост недавно расширяли, да так и не завершили начатое.
Мы поднялись на холм, очутившись пред
раскрытыми воротами, что висели на скрипучих петлях. Ветер легонько
шевелил одну из створок, отчего проржавевшее железо жалобно
повизгивало, будто оплакивало тех, кто спал здесь вечным
сном.
Лес подступал к могилам почти
вплотную. Раскидистые берёзы нависали над дальним краем погоста,
пряча тамошние надгробия в зыбком, прохладном сумраке.
Но стоило моей ноге ступить на
священную землю, как одна из теней метнулась от ствола к стволу и
скрылась в подлеске.
Кот в несколько скачков обогнал меня.
Он первым нырнул в распахнутые ворота и замер, запрыгнув на
замшелый могильный камень. Выгнул свою чёрную спину дугой.
Принюхался, сердито прищурив янтарные очи.
Рука легла на рукоять меча. Бесшумно
потянула верный клинок из ножен. Но варгин не шевелился. Лишь
вглядывался во тьму за берёзами. Мало-помалу его прижатые к голове
уши снова встали торчком, а спина расслабилась.
— Не упырь, стало быть? — шёпотом
спросил я. — Что чувствуешь?
— Ничего, — проворчал мой друг. — Всё
тут провоняло чёрной магией. Будто не погост честного народа, а
могильник, на котором по ночам ведьмы пляшут.