Ему было крайне неловко признаваться в такого рода вещах, и он
был, во всяком случае, благодарен Райтэну за то, что тот обошёлся
без своих обычных язвительных комментариев, да и вообще не стал
приставать с вопросами.
В некоторых ситуациях он всё-таки умудрялся быть довольно-таки
тактичным.
Видимо, воспитание порой всё же брало верх над характером.
Дом, в котором обитал и работал правитель Аньтье, был небольшим.
Двухэтажный особняк на центральной улице, неподалёку от порта, не
столько богатый, сколько удобный. Вокруг, правда, высилась
внушительная ограда и даже выставлена была охрана — мало ли, какие
проходимцы из порта прошвыриваются.
Официальный приём обращений, впрочем, шёл в ратуше — которую в
Аньтье упорно называли дворцом, хотя никаких причин к тому не было,
— и собственно домой к правителю заходили только знакомые, и то по
приглашению.
Райтэна, как можно догадаться, такие мелочи, как отсутствие
приглашения, не смутили. Хотя... нет, всё-таки, это едва ли можно
было оценивать именно как смущение. Он полчаса стоял в тени
неподалёку от этого дома, сложив руки на груди и мрачно глядя
куда-то в пустоту. Лицо его выглядело смущённым и отражало — вполне
отчётливо — сомнения в правильности принимаемого решения, что было
странно. Обычно, решив что-то, он сразу и действовал, и в его
характере было брать штурмом те дома, которые он полагал нужным
посетить. Стоять и молча раздумывать... было для него
нехарактерно.
Наконец, он на несколько секунд крепко зажмурился и потряс
головой; когда он открыл глаза, в них отражалась отчаянная
решимость человека, входящего в горящий дом за чем-то ценным —
столь ценным, что опасность уже становилась неважна.
Дом правителя, впрочем, не горел, да и вообще, встретил Райтэна
вполне дружелюбно. Во всяком случае, ни стражники у ворот, ни
дворецкий у него никакого приглашения не потребовали, и вскоре
Райтэн решительно вступил в рабочий кабинет правителя Аньтье.
Тот, кажется, был весьма удивлён этим явлением, и даже встал,
глядя на нежданного визитёра скорее с тревогой. Уголок губ Райтэна
дёрнулся в горькой усмешке.
С минуту длилась немая сцена. Правитель молчал, разглядывая
гостя, а тот усмехался всё явственнее. Наконец, Райтэн первым
нарушил тишину, с непередаваемой степенью язвительности в голосе
возгласив: