Дверь была не заперта.
«Это я забыла запереть», – неуверенно приободрила она сама себя.
Она потянула дверь.
– Кто здесь? – она почувствовала, что кто-то есть.
– Это я, – ответил голос.
– Кто – я? – спросила Одноклеточная.
– Ты что, Инфузория, меня не ждала? – спросил Мучитель.
– Не ждала.
Она вошла. Это был всего лишь Мучитель.
– Правда, не ждала?
– Правда.
– Понятно, я так давно не заходил, – оправдался Мучитель, – но ты же надеялась, что я приду?
– Надеялась, – сказала Одноклеточная.
– А зря надеялась, – сказал Мучитель, – я бы к тебе никогда не зашел, если бы не дело. Зачем ты мне нужна? А где у тебя свет?
Одноклеточная включила свет и заперла дверь.
Мучитель осмотрелся.
– Где у тебя выпить? – спросил он и посмотрел на холодильник.
Одноклеточная покачала головой.
– Что, не здесь, а где?
– Нету, – сказала Одноклеточная.
– Ты даешь, Инфузория, – огорчился Мучитель, – не надо пить самой, надо гостей ждать.
Он включил телевизор.
«Нас спасет только всеобщее единение и согласие», – сказал телевизор и, мигнув, расправил голубой огонек.
«А как вы это представляете?» – спросил журналист.
«А моя программа направлена на всеобщее единение и согласие».
Мучитель выключил телевизор.
– Так я у тебя по делу, – сказал он.
– А меня сегодня допрашивали, – ответила Одноклеточная.
– Что ты им сказала?
– Ничего не сказал.
– Врешь.
– Правда, ничего.
– Смотри, если врешь, то я тебя найду. Я бы тебя и сейчас, но ты пока нужна. А вообще мы свидетелей не оставляем, так что готовься.
– Спасибо, – сказала Одноклеточная.
– У меня дело важное, – сказала Мучитель, – ты работаешь с крысами, да?
– Да?
– И с таким знаменитым врачом, который им головы режет, да?
– Да.
– Тогда передай ему, что мы заплатим зелеными. Запомнила?
– И все?
– Пока хватит. Не угостишь?
– Нет, не угощу, – сказала Одноклеточная.
Когда Мучитель ушел, она попробовала включить телевизор, но там, вопреки программе, передавали одно и то же, но разными словами. Она посмотрела немного и выключила. Сосульки над окном не было и окно казалось осиротевшим. Она выключила свет и подошла к окну.
Внизу под провалом Второй Авеню, синели яркие лампы. Добрый идиот стоял на своем обычном месте. У тротуаров блестели лужи. Откуда-то снизу вырвалась машина и, вильнув, прилипла к тротуарному бортику, выбрызгала лужу на идиота. Улицы специально делают так, чтобы удобнее было брызгаться, подумала Одноклеточная.