- Приехали, - оповещает водитель и с большим удовольствием глушит мотор. Видя, как я, корячась в длинном неудобным платье выбираюсь из машины, с укоризной смотрит на качающегося на пятках Малиновского, для верности придерживающегося ладонью за прогретый на майском солнце капот:
- Помог бы жене своей.
- А она мне не жена. Ты же слышал.
- Но будет.
- Мы скоро разведёмся.
- Чёрт-те что, - цедит сквозь зубы Шапкин и резко трогается, обдав моё белоснежное платье сизым выхлопным газом.
Самый. Ужасный. День. В моей жизни. Но тут же вспоминаю про три миллиона, Джона, Америку и понимаю, что должна через это пройти.
- Прошу, - Малиновский подставляет согнутую в локте руку и смахивает кивком головы мешающую чёлку. Клоун! Рубашка из-под ремня брюк вылезла, а на воротнике след алой губной помады... И я сильно сомневаюсь, что она из его косметички.
Боже, какой же он... отвратительный! Бедная его будущая жена.
Связать свою жизнь с этим...
Силой воли (спасибо тренингам с адептами Ошо), цепляюсь-таки за его локоть и, открыв дверь дворца бракосочетания, вместе входим в торжественный прохладный зал.
Вокруг снуёт куча людей: волнующиеся невесты, гладковыбритые женихи, разношерстные гости и мы с Малиновским - два идиота, затеявшие нелепую игру.
- Малиновские! - громко называет фамилию женщина с ужасной химией на голове, и Богдан тянет меня к двойным расписанным вензелями дверям из-за которых слышатся звуки свадебного марша.
- Вот видишь, а говорила - не успеем, - шепчет мне на ухо. - Не волнуйся, детка, я всегда успеваю. Если ты понимаешь о чём я.
- Давайте живее, не задерживайте очередь, - силясь скрыть раздражение пыхтит "химия" и топает к стойке, возле которой мы с минуты на минуту должны будем дать клятву любви и верности.
Шагая словно на автомате, с чего-то вдруг меня охватывает дикое волнение: ладошки становятся влажными и холодными, а сердце стучит так гулко, что, кажется, заполняет своим ритмом весь торжественный зал. А ещё это трогательный Мендельсон...
Кто бы мне сказал раньше, что впервые я услышу его на своей фиктивной свадьбе - я бы рассмеялась этому юмористу в лицо, а теперь иду под руку с парнем, к которому не чувствую ничего, кроме неприязни, и делаю это по доброй воле.
Ни с того ни с сего, словно яркая вспышка из прошлого в памяти возникает образ пёстрой цыганки, что, выцепив нас с Анькой где-то посреди торгового ряда нашего местного рынка, кинулась нам гадать, без всякого на то разрешения.