– Ты не знаешь, что такое смерть? – спрашиваю я.
– Я знаю, что такое смерть. Это то, что ты сделал с андроидом. Смерть это исчезновение, это разрушение и больше ничего. Смерть – это то, что происходит с врагами, и что в конце концов когда-нибудь произойдет с тобой. Но то, что мешает, должно исчезнуть.
– Это твой лозунг?
– Нет, набор звуковых колебаний, – отвечает она и улыбается. – Как мы тебя раскрутили, а? Отлично?
Я сразу вспоминаю вчерашнюю девицу со змеиным телом и змеиным взглядом, которая брала у меня интервью перед боем. Вспоминаю две камеры, закрепленные на перилах – на случай, если интервью пойдет в объемном формате. Вспоминаю свой ответ ей. «Набор звуковых колебаний». Оказывается, меня начали вести еще тогда. А может быть, гораздо раньше.
– Отлично, – соглашаюсь я. – Вы начали еще вчера, в семь тридцать. За час до боя. Тогда, когда ко мне подошел тот тип и предложил нечестный бой. А я ведь поначалу не почувствовал подвоха. Потом была разыграна комедия с нападением на меня. Столько народу, и все гонятся за мной. Но ведь меня на самом деле могли убить?
– Не могли. Все было под контролем.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Такие вещи не бывают под контролем! – Я начинаю заводиться. – Вы рисковали моей жизнью!
– Мы ничем не рисковали. Все было под контролем, – повторяет она.
– Полный контроль в такой ситуации могла гарантировать только сама Фемида, – предполагаю я, – она ведь читает наши чипы, и, говоря теоретически, могла бы…
– Вот именно, – подтверждает Клара. – Она могла бы организовать все, что только можно представить.
– Вы сумели к ней подключиться? Но это невероятно.
– К ней нельзя подключиться, – говорит Клара.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, что я и есть Фемида. В некотором роде.
Я могу поверить во многое, но только не в это. Фемида на самом деле это монструозная сеть, растянутая над человечеством для того, чтобы контролировать его криминальные желания и инстинкты. Фемида знает о нас все, подобно Богу, и, подобно Богу, она может судить и карать. Она может многое, но не может предстать в облике человека. Это исключено. Максимум – в виде НН-интерфейса.
– Я Наполеон, – отвечаю я. – В некотором роде. Пошли в психушку, полечимся, пока не поздно, а?
– Ты мне не веришь?
– Ни капли.
– Но у меня нет чипа, – говорит она.
У нее действительно нет чипа, и я не могу понять этого до сих пор.