«Центральный зал» был всего лишь комнаткой, где помещались десять кресел у стен.
Те, кому не хватило кресел, остались стоять.
– Я просто хотел проверить, жив ли Коре, – оправдывался Бат.
– Почему же ты не подумал о тех людях, которые были снаружи? – спросил Икемура.
Бат посмотрел на него с изумлением.
– Но ты же сам мне сказал?
– Да, я сам сказал, что Командир сейчас на берегу и что вызывать Зонтик было бы преступлением. Кроме того, была еще и Кристи. Два человека не погибли лишь чудом. Их смерть была бы на твоей совести.
Лицо Бата выражало – так смотрят, если ремень собственных брюк превращается в гремучую змею.
– Послушай, – Бат начинал серьезно злиться, – это ты мне сказал, что командир сейчас развлекается с девочкой на морском берегу и про трусики в горошек тоже говорил…
– Я не стану этого слушать, – сказала Кристи, без единой эмоции в голосе.
Она демонстративно встала и собралась выйти.
– Нет, всем оставаться здесь! – скомандовал Орвелл. – Я хочу все выяснить до конца и сейчас. Сейчас же!
Кристи осталась стоять у двери. Символ элегантного презрения. Даже веснушки стали элегантными.
– Что ты сказал ему?
– Я сказал, – ответил Икемура, – что идея хороша, но что нужно подождать, пока все будут в безопасности. А он ответил, что он еще посмотрит, кто еще здесь будет командовать. Это он имел ввиду тебя, командир.
– Это правда? – спросил Орвелл.
– Нет, – ответил Бат, – меня подставили. Он меня подставил. Я его изувечу, обещаю.
Икемура кисло улыбнулся половиной лица.
– Вот это тоже самое, – сказал он, – на комете Швассмана тоже все начиналась с угроз и драк. Боюсь, что мальчик уже заразился.
Он назвал Бата «мальчиком».
– Хорошо, – сказал Орвелл, – ты временно отстраняешься от участия в операциях. Сдай оружие.
Бат отдал пистолет.
– Любым другим оружием тебе тоже запрещено пользоваться. За нарушение приказа – смерть. Давайте проголосуем. Я хочу, чтобы это было мнением всех.
Я – не убийца.
Все высказались «за», кроме Евгении.
– Я не такая дура, чтобы поверить в эту историю, – сказала она. Бат никогда бы не стал убивать в спину. Он для этого слишком н е м а л ь ч и к.
Орвелл подумал.
– Это временная мера, – сказал он, – если все прояснится, я первым попрошу прощения. Но положение сейчас слишком опасное. Мы не можем позволить себе следующего предательства.