Человек-кузнечик уже закопался так, что были видны только задние лапы.
Бат снова вызвал корабль.
На этот раз ответил Орвелл.
– Как ты там?
– Плохо, но пока держусь. Здесь целая туча кузнечиков.
– При чем здесь кузнечики?
– Это не те кузнечики. Эти каждый по семь центнеров весом, не меньше. Я сейчас в домике в лесу. Я уже пристрелил десяток. Они пробрались на второй этаж, но я закрылся. Патроны у меня пока есть.
– Зачем ты ушел?
– Жить всем хочется. Что вы собирались со мной сделать?
– Ничего.
– Так я и поверил! Ничего! Если ничего, тогда присылайте подмогу.
– Хорошо, – ответил Орвелл, – но вначале отдай меч.
– Что отдать?
– Реликтовый меч. Все знают, что он у тебя.
– А, вот в чем дело. Тогда ……… вы получите свой меч! Слышите, …….! Он дважды выругался и вдруг почувстововал, как онемели ноги. Он попробовал встать и свалился. Это что-то с моим позвоночником, – подумал он, – не может быть, чтобы это было серьезно. Я ведь совершенно здоров и всегда был здоров.
Он снова смахнул маленького кузнечика с плеча. До чего навязчивы могут быть эти твари. Он подтянулся на руках и сел в кресло. Что бы это ни было, а я не сдамся. Пересидел какой-то нерв, так бывает. Со мной просто не может ничего случиться. Я еще слишком молод, чтобы умереть. Становится совсем темно. Где же у них включается свет?
Человек-кузнечик провалился в подвал. Подвал был глубоким и кузнечик больно ударился усиками. В подвалах часто хранят что-нибудь вкусненькое. Хорошо, что я провалился первым. На верх выходить пока не стоит. Пусть стемнеет. Все нужно делать по порядку. Но как вкусно треснет его голова… Он продвигался, ощупывая предметы усиками. Что в этой банке? Фу, надо же, машинное масло. А здесь? Вот, здесь что-то пахучее. А вот целая бочка с салом.
Он прислушался. Еще несколько минут и остальные тоже будут здесь. Нужно есть сало, пока никого нет. Он перевернул бочку и вытащил несколько больших кусков. Зачем они его так солят? Еще один влез. Еще минута и будет полный подвал. Впрочем, я уже наелся, – подумал человек-кузнечик, – пускай теперь другие повоюют.
За окнами стало совсем темно и даже было бы мирно (как всегда становится мирно в душе ясными приморскими вечерами), если бы не сухой хрус и передвижение уже невидимых грузных тел: одни кузнечики поедали, заедали или доедали других, убитых или изувеченных. И поедавшие и поедаемые действовали молча. Патронов уже не осталось, но никто и не рвался в окна – слишком много дармовой еды валялось в пыли, под контурной чернотой ненастоящих сосен. Несколько кузнечиков пытались прогрызть потолок, но безуспешно.