– Все это перекинулось к нашим соседям, – добавил товарищ Згуриди, министр иностранных дел. – Нас спрашивают, и весьма настойчиво спрашивают, когда мы собираемся успокоиться. А то ведь и за них может общественность приняться!
Глава Государства – Андрей Гаврилович Антипов, – согласно закивал. Он вообще выступал против всей этой волны обличений, поскольку много лет работал под руководством товарища Латунина и весьма чтил его память. К тому же, имея очень почтенный возраст, Андрей Гаврилович был весьма консервативен и слабо понимал суть процесса демократизации.
– Так что, товарищи, – закончил Коломенцев, – пора принимать какое-то принципиальное решение.
После этих слов воцарилось молчание. Все ждали, что скажет товарищ Мишутин, поскольку «принципиальные решения» принимал обычно он. Но Сергей Михайлович безмолвствовал. Ему было трудно что-либо решить: с одной стороны свертывать процесс демократизации, ставший его политическим кредо, казалось невозможным, с другой – потакать крикунам также не следовало. Поэтому Председатель Главного Совета вопросительно посмотрел на соседа – Николая Ивановича Ермолаева, Премьера правительства.
Николай Иванович тоже молчал. Премьер был прагматиком, и в настоящий момент его более заботили проблемы капитального строительства в восточных районах страны и нехватка нефтепродуктов. Ему было не до идеологических споров по поводу печального наследия, оставленного Латуниным.
– Николай Иванович! – обратился к нему Председатель Совета.
– А? – встрепенулся Премьер, с трудом отвлекаясь от мыслей о нефтепродуктах. – Да, конечно. Надо бы перенести.
– Что? – не понял товарищ Мишутин. – Заседание перенести?
– Ах, нет, нет. Прах перенести. Ну, в журнале было в этом, в «Угольке». Требуют перенести. Перенесем – и все успокоятся. Чего еще больше?
И вновь воцарилось молчание. Премьер недаром слыл умным человеком. Он предложил выполнить наиболее радикальное требование возбужденной общественности – перенести прах товарища Латунина с почетного места у стены Акрополя куда-нибудь подальше.
– Это успокоит, – согласился товарищ Возгривин. – Дельная мысль.
Но так думали далеко не все. Члены Совета, имевшие преклонный возраст, справедливо опасались прецедента. Кроме того, обаяние покойного Латунина не давало возможности согласиться со столь радикальным предложением.