– Значит, – неуверенно поинтересовался Корф, – прочитай Ириней это заклинание, то сам бы стал э-э-э… вампиром?
– Всенепременно. Во всяком случае, так пишет этот Гийом де Ту. Типичная католическая байка, так Мише Плотникову и передай. И мой ему совет: пусть поменьше таким чтивом балуется.
– Так и передам, – пообещал барон. – Слушай, Славик, а самого заклинания в тексте нет?
– Да что ты! – достаточно естественно возмутился Говоруха. – Это в католическом-то Житии?
– Покажи это место!
– Нет тут его! – решительно заявил старик, но тут же прибавил тихим, еле слышным голосом: – То есть, в основном тексте, конечно, нет, да и быть не может, но на полях… Там есть глосса, более поздняя, сделана совсем другим почерком. Смотри, Миша… Только, видит Бог, зачем тебе это?
Барон вгляделся в указанный абзац. На полях тонким мелким почерком, зелеными, чуть выцветшими от времени чернилами, было написано несколько строчек.
– Могу продиктовать, – предложил Говоруха. – Если хочешь, конечно. Не думал, что ты любитель подобной экзотики.
– Не хочу! – резко заявил Корф. – Насколько я понимаю, вслух это произносить нельзя. Ты мне это напишешь – кириллицей. И вот что, Славик: Мику, то есть Мише Плотникову, об этом ни слова. Историю расскажи, да я и сам ему изложу, а об этом – молчи!
– Охотно, – кивнул Ростислав Вадимович. – Признаться, эти увлечения мне никогда не нравились. Католическая мистика, да еще худших времен! Тогда во Франции как раз расплодились катары…
Корф несколько раз прочитал написанное на клочке бумаги заклинание, затвердив его наизусть. Сам листок, выйдя из библиотеки, он разорвал на мелкие кусочки и сжег в ближайшей урне.
Мик был разочарован, заявив, что Ириней попросту струсил, а Овернский Клирик оказался до тупости нелюбознательным. Впрочем, подумав, Плотников решил, что еще не все потеряно, и он сядет за второй том Папюса. К тому же, юный Плотников был изрядно занят: исследования странного значка подходили к концу, вдобавок его ожидали хлопоты с рисунками Фрола и авангардистскими изысками Лиды, которые Мик собирался «толкнуть». Корф несколько успокоился – его наследник, кажется, сумел избежать сетей, в которые чуть было не попался тот, чье житие описал французский монах.