То же самое
касается и невесты.
Законы Грани
жестоки, и если бы все это было всерьез, то смертной стоило доказать свою силу.
Свою возможность выжить за чертой. Свое умение быть лучшей.
Поэтому, когда
мышь вышла с кухни, я проложил ей путь до спальни Эсми. Да, замок слушался меня
– стоящий на границе Излома он никогда не принадлежал этому миру целиком.
Возможно потому люди, работавшие здесь, так боялись – Грань бросала на них свою
мертвую тень.
Пока девчонка шла
в капкан, удалось узнать две вещи. Во-первых, ее совершенно точно призвал Ариус
(кажется, старик совсем выжил из ума, если рассчитывал на помощь такой мелкой
человечки). Во-вторых, она еще ничего не поняла и не придумала.
Что ж, тем лучше.
Если на ней нет защиты, то я убью ее и дело с концом.
Когда Эсми
наткнулась на смертную – я долго смеялся. Мышь оказалась куда более находчивой
и куда менее пугливой, чем я ожидал. А как она размахивала ножичком… правда в
цель ей попасть все равно не удалось.
И все же у девчонки
получилось сбежать, хотя в спину ей прилетело адское пламя. Не такое
смертоносное, как у меня, но для человечки хватит.
Я наблюдал за
происходящим частично через Джона, частично через разум Эсми, и мне удалось увидеть,
что магия суккубары ранила мышку. Значит, защиты на ней все же не было, только
на звере. Глупо. Слишком глупо даже для Ариуса, но мне же лучше.
Я открыл для удиравшей
мышки двери своей спальни.
Пусть умирает –
тогда стены замка впитают ее боль, передав затем мне силу ее жизни. Ну а пока
стоит заняться своими делами, ведь главное я все равно узнал.
Смертная
беззащитна. И если каким-то чудом ей удастся выжить после заклинания Эсми… что
ж, я приду вечером, закончить начатое.
Убью мышку и
можно будет больше не волноваться о том, что Ариус сбежит. Его карта разыграна,
я победил.
Лютиэнь.
Покачиваясь, я
стояла возле двери в спальню, тихо хихикая.
Босые ступни
холодил каменный пол, руку оттягивала бутылка с настойкой «для веселья», а тело
жгло от нетерпения.
Ну когда же он
придет?
Наверно, выпей я
чуть поменьше, то определенно догадалась бы, что это не властелин такой
красивый, а жар, сконцентрировавшийся внизу живота – последствия веселого
зелья, вдобавок оказавшегося возбуждающим.
Но сейчас мои
мозги плыли где-то далеко в розовом тумане, а твердое намерение обесчестить
рогатого лишь крепло с каждой минутой одиночества. Одиночества – потому что я
заблаговременно заперла Джона в ванной, чтобы не мешал.