Иеронимус молчал, поглядывая на алтарь. В прыгающем свете свечей деревянные фигуры казались живыми.
– Хотел бы я с ним встретиться, с этим Дьереком, – выговорил, наконец, Иеронимус.
– А вон он, – отец Пандольф махнул рукой в сторону алтаря. – Римский воин у гроба Христова. Второй слева, без шлема.
Третий день шел дождь. Почти не прекращаясь, с малыми перерывами. Дорогу развезло, как последнего пьяницу. Эркенбальда надрывно кашляла, сидя в телеге.
– Впереди просвет! – крикнул Гевард, обернувшись к остальным, – он шел первым.
Ремедий Гааз налег на телегу плечом и прошептал, обращаясь к лошадке:
– Ну, милая…
Лошадка словно услышала – дернулась. Хрясь! Телега с громким треском завалилась назад. Сломалась ось. Тяжело стукнуло о переборку – Эркенбальда задницей, не иначе. Женщина завозилась, пересыпая оханье яростной бранью, полезла наружу. Ремедий и не думал ей помогать. Выпряг лошадку, догнал Агильберта.
– Телега того, – сообщил он.
Полчаса потратили на то, чтобы разобрать вещи и рассовать их по походным мешкам. После двинулись дальше, бросив посреди леса телегу с остатками барахла, по правде сказать, совсем негодного, – на радость каким-нибудь бродягам.
Конец ознакомительного фрагмента.