– Когда ты уйдешь, Гелен, уйду и я…
Гелен Прорицатель, сын Приама Троянца, когда-то чудом уцелевший в страшной резне на Фимбрийской равнине, ушел несколько недель назад. Мне долго не хотели сообщать, боялись, что старик – это я-то старик? – расстроится, станет плакать…
Я не плакал, Гелен, мой бывший враг, мой последний друг. Ведь мы с тобой тоже встретимся! И с тобою, Главк-побратим, когда-то протянувший мне руку возле желтого Скамандра, и с тобою, Эней Плакса, и с тобой, малыш Лигерон, и с тобою, Эвриал Смуглый! И со всеми остальными, кто ждет меня под стенами Трои…
Встретимся! Обнимемся у Ватиейского холма!
Папа, дядя Эгиалей, дядя Эвмел, Амикла… С вами я не прощаюсь – даже сейчас. Ведь вы всегда были со мною – и теперь вы тоже здесь. И Ты, Светлая, чья красота блистала подобно Новогодней звезде над всей моей жизнью!..
…Мама! Все эти долгие годы я так надеялся, что мы все-таки увидимся. Твой сын уходит без Тебя, мама!
Белая птица не спешила прощаться – все летала рядом, заглядывала в лицо. Я улыбнулся, помахал ей рукой. Когда я уйду, останется сказка – сказка о старике, жившем на маленьком острове в окружении дивных птиц, которые не боялись людей. Уже сейчас поговаривают, что неспроста так часто бывает на этих островах Диомед Маурус, регус Великое Копье. Ибо там, среди голых скал, слетаются не птицы – собираются его друзья, когда-то бывшие людьми. Потому они так приветливы, потому так часто встречают корабли, идущие из Эллады.
…Не из Эллады, конечно. Из той земли, что когда-то была Элладой.
– Аргоса больше нет, Тидид. Волки воют на руинах Лариссы. Микены… Микен тоже нет. И Пилоса… И Спарты… Ты разрешишь мне умереть здесь, в Италии? Ведь твой город тоже называется Аргос…
– Зачем тебе умирать, Сфенел?
– Время… Я пережил мой Аргос, Диомед. Наш с тобой Аргос! Мне нельзя было оставаться там, но я всю жизнь хотел стать ванактом! Не ты был всегда вторым, Диомед… Но ты прав, Тидид, – проклят этот венец! И все без толку… Помнишь, дядя Амфиарай говорил, что я отдам тяжкую ношу сыну? Отдал… Мой Комет погиб у Трезенских ворот, когда дорийцы пошли на приступ. А я… А я все еще жив… Ты меня простишь? Хотя бы сейчас, перед смертью?
Простил ли я Капанида, моего бывшего друга? Когда мою душу станут расспрашивать у Белого Утеса, тогда я скажу правду.