– Конечно, – немного растерялся гость, – мне только надо вещи распаковать.
Тамара Михайловна не дала ситуации зайти далеко. Она схватила Карабаса за бессменный ватник, украшенный значком «Готов к труду и обороне» второй степени, и потащила в избу.
– Дмитрий Павлович, не обращайте внимания, я разберусь. Располагайтесь.
– Ничего, ничего.
В избе она набросилась на Карабаса:
– Ты что, хоть полчаса подождать не можешь?! Человек только с дороги!
– Так за приезд и полагается. По русскому обычаю, – по-прежнему улыбаясь двузубым ртом, простодушно ответил Гена, – приехал в гости – будь любезен.
– Откуда ты знаешь, что он в гости?
– Так все уже знают. Дачник к тебе. Дочка сосватала.
О приезде Дмитрия Павловича знала только телефонистка Надя. Тамара Михайловна в очередной раз убедилась, что местные жители вполне могут обходиться без газет, радио и даже телефонной связи.
– Никого она мне не сватала, – проворчала женщина, снимая с полки бутыль с мутной сливянкой собственного изготовления, – просто отпуск у человека. Захотелось от города отдохнуть.
– Кто ж против?
– На, пей, – Тамара Михайловна, протянула Карабасу стакан со сливянкой, – и чтоб сегодня больше не появлялся. Не до тебя.
– Благодарствую, – Гена, крякнув, опустошил стакан и так же быстро испарился, как и возник.
Хозяйка пригласила гостя в избу. Дмитрий Павлович поставил у порога сумки и нагнулся, чтобы снять кроссовки.
– Ничего, можно и так, – засуетилась Тамара Михайловна, – у меня и тапочек-то нет.
– Зачем же грязь заносить? А бахилы я захватил. Ой, бога ради простите – тапочки.
Он распаковал одну из своих сумок и достал пару полосатых домашних шлепанцев.
Тамара Михайловна показала ему избу и повела на мансарду, превращенную за вчерашний день во вполне пристойные апартаменты. Пришлось даже собрать старую пружинную кровать, на которой когда-то спала мама. Все-таки кровать гораздо удобней раскладушки.
– Осторожно, не ударьтесь, – указала она на поперечину между скатами крыши, – вы высокий, можно зацепиться.
– Что вы, не беспокойтесь.
Дмитрий Павлович, улыбаясь, оглядел свое будущее пристанище.
– Прекрасно, прекрасно… А аромат какой… Здесь сеновал был?
– Да, – соврала Тамара Михайловна. Не говорить же, что здесь хранились гнилые доски и баки для навоза.
Хирург выглянул в единственное окно и растаял от блаженства.