«Матушка, – сказал он мне, – я чувствую, что у меня не хватит сил оставаться с Маргаритой и не высказать ей, что я ее люблю. Я ежеминутно боюсь изменить себе. Мне лучше уехать. Граф фон Цолнер, главнокомандующий христианской армии, посланной против турков, был другом моего отца; я отправлюсь к нему и попрошу его доставить мне возможность заслужить рыцарские шпоры. Если Бог благословит меня, я настолько прославлю свое имя, что отец Маргариты, кто бы он ни был, не постыдиться назвать меня своим зятем».
– Честная душа! Достойный сын своей матери, – пробормотал рыцарь. – И вы отпустили его? – спросил он.
– Одному Богу известно, сколько слез и страданий это мне стоило! – отвечала она, проводя платком по влажным глазам. – Но для дворянина есть нечто более священное, чем слезы матери: это честь! Долг требовал, чтобы Флориан удалился, и я первая настаивала на его отъезде. Это мой единственный сын, мессир! Не стану говорить вам, сколько я выстрадала за время его отсутствия. Но, слава Богу, мои мучения подходят к концу. Война кончилась, и Флориан в дороге: он скоро вернется ко мне.
– А Маргарита? – спросил рыцарь.
– Маргарита была еще ребенком, когда Флориан уехал от нас. Я, впрочем, – думаю, что она тоже любила его, потому что не прошло и года с его отъезда, как она стала грустить и задумываться. Благородные соседние владетели пробовали ухаживать за ней. Она всех их отвергала. Она любит – в этом я убеждена, и я не вижу, кого другого, кроме Флориана, она могла бы любить.
– Спрашивали ли вы ее о причине ее грусти?
– Да, но она всегда избегала ответа. Я заметила, что это ее огорчает, и перестала расспрашивать.
– Я понимаю ее скрытность, – сказал рыцарь. – Бедная сирота без имени – она, вероятно, считала преступлением мечтать о браке с наследником Гейерсбергов.
– Я так и думала. Несколько раз я была готова высказать ей всю правду, но я думала, что если в последствии наши мечты будут разрушены волей ее отца, то лучше и не укреплять их в душе Маргариты.
– Вы поступили как осторожная и умная женщина, – сказал он, – и эти дети будут обязаны вам своим счастьем. О, если бы моя бедная Эдвига могла видеть все это!
Пока госпожа фон Гейерсберг вела такой разговор с рыцарем Герардом, Маргарита пошла к Марианне.
– Пойдем же в мою комнату, поболтаем с тобой, – сказала она ей.