Апыхтин остановился, обернувшись к капитану, – он не решался сразу пройти в комнату и выглядел почти беспомощно.
– Юферев, – капитан пожал ему руку.
– Они живы? – спросил Апыхтин почему-то шепотом.
– Нет.
Апыхтин постоял несколько секунд, глядя в пол, и лишь после этого, решившись, шагнул в комнату. Катя лежала на полу, неловко подвернув ногу, вокруг ее головы растеклось большое кровавое пятно. Апыхтин подошел ближе, опустился на колени, осторожно коснулся пальцами Катиного лба. Вокруг были люди с фотоаппаратами, с какими-то предметами в руках – они стояли в разных концах комнаты и молча смотрели на него.
– Так, – сказал Апыхтин негромко. – Так...
Он поднялся, поискал глазами капитана, подошел к нему, хотел что-то спросить, но голос изменил ему, раздалось только невнятное сипение.
– Там, – сказал Юферев, показав рукой на дверь в другую комнату.
– И его тоже?
– Да.
Апыхтин шагнул к двери, постоял перед ней, не в силах сразу войти, оглянулся на капитана и, словно наполнившись от него какой-то силой, толкнул дверь.
Вовка тоже лежал на полу, и его окровавленная голова оказалась как раз на большой карте Кипра. Губы у мальчишки были полуоткрыты, но уже серые, мертвые. Апыхтин почувствовал вдруг сильную, непреодолимую тошноту, слабость, голова его закружилась, и он медленно осел на пол.
– Потерял сознание, – сказал Юферев. Подняв с пола тяжелый том в глянцевой суперобложке, он положил его на полку.
– Тут потеряешь, – отозвался эксперт с фотоаппаратом. Но о своих обязанностях не забыл – подойдя к Апыхтину, несколько раз сфотографировал его.
– Не притворяется? – спросил Юферев.
– Посмотри, он совсем зеленый.
– Принеси воды.
Взяв из рук эксперта литровую банку с водой, капитан тонкой струей начал поливать виски Апыхтина, голову, шею. Через некоторое время Апыхтин шевельнулся, открыл глаза, не в силах сразу стать на ноги, чуть приподнялся, прислонившись спиной к стене.
– Я не хочу жить, – сказал он негромко и повторил: – Я не хочу жить.
– А придется, – ответил Юферев, помолчав.
– Мы на Кипр собирались, – несколько некстати сказал Апыхтин. – Вовка карту изучал...
– Поезжайте один. Это самое лучшее для вас сейчас.
– Что с ними сделали?
– Жене перерезали горло. – Голос Юферева оставался таким же мертвенно-серым, без всякого выражения. Не выдержал бы сейчас Апыхтин ни казенного сочувствия, ни соболезнования.