— Маливэль не умерла. Все предыдущие
нападения были совершены мной с расчетом на провал. Моего заказчика
очень беспокоит дом Россвеллов, и чтобы узнать их мотивы, заставить
действовать, была придумана такая вот стратегия: до смерти напугать
их угрозой убийства старшей дочери дома, наследницей после больного
сына, которого все уже давно списали со счетов. В панике Россвеллы
обнажили зубы, показав, кому на самом деле благоволят, а кем готовы
пренебречь. Сейчас, когда все думают, что Маливэль мертва, действия
главы дома станут еще более необдуманными. А потом дочь оживет, но
будет уже поздно.
— Так ты не убил ее? А что тогда?
— Когда все столпились, я подкрался и
вколол дозу снотворного, достаточную, чтобы молодая княгиня
пролежала в летаргическом сне двое суток.
— А если ее похоронят?
— Значит, ее похоронят.
— Погребенная заживо. Лучше бы ты ее
убил.
— Да не переживай ты. Не будут они ее
так сразу закапывать.
— Но все-таки как ты это сделал? Не
мог же ты наложить иллюзию на всех? И почему у таких влиятельных
людей, которых заказывают ордену убийц, на службе нет магов?
— А потому и нет, что трижды на них
нападал обычный, плохо снаряженный наемник, который при малейшем
шорохе убегал так, что пятки сверкали. Вот они и наняли кучу
рыцарей, а ведь первая мысль должна быть: не смог боец, придет
маг.
— Так твоя специализация не ближний
бой?
— Я этого не говорил. И, разумеется,
я не накладывал иллюзию на всех, это слишком круто. Я наложил
иллюзию только на себя. Скрыл от ненужных глаз там, показался
придворным служкой сям. А в итоге дело сделано.
— В Торнасе много убийц? Я хотел бы
узнать способности каждого и решить, что изучать мне.
Тони тихо рассмеялся.
— Ты мне нравишься. Прямолинейный, но
не бесхитростный. Простаку не место в ордене. Хотя, знаешь, любому
другому, кто так открыто ходит и заявляет, что хочет стать убийцей,
я бы, пожалуй, отказал. Но, так как ты герой... пожалуй, можно
попробовать. Я обучу тебя базовым вещам, а дальше уже будешь решать
сам. Я ведь прекрасно знаю, куда стремится героическое сердце, и
ничего не взыщу с тебя, когда придет время уходить.
— Уходить? — нахмурился я, — ты о
чем?
— Я же сказал, — повернул мужчина ко
мне лицо, и в глазах его отразились звезды, — я знаю, куда
стремится героическое сердце.
— Ты про подземелье?