– Даже не знаю… Соли не принесешь? – выкрутилась я, выгадав секундочку.
Юрка ушел на кухню, а я опустила глаза, напряженно размышляя, что делать. Тот тип из кабинета Федора угрожал моей семье. Сочувствовал насчет бабушки и намекал, что остальные тоже не бессмертные.
Юрка мог защитить меня от хулиганов. Но от тех людей, с которыми я столкнулась, он меня не защитит – посмотрим правде в глаза.
Вот Ярцеву я бы рассказала сразу... Он выглядел, как человек, который знает, что делать.
– Ты что, болеешь? – неожиданно спросил Юрка.
Я подняла голову и вопросительно уставилась на него. Дыхание перехватило – он держал флакончик с ядом, который я забыла на кухне.
– Отдай сейчас же! – не владея собой я на подгибающихся ногах бросилась к нему.
Я забрала флакон и спрятала в передний карман джинсов. Брат растерянно смотрел, как меня трясет.
– Не трогай, – пряча глаза, попросила я.
– Что за капли?
– Это… мое, – ответила я, не зная, что соврать. Надо сказать, что они гинекологические и он отстанет. Мужчины терпеть не могут эти темы, а что болею – он знает, просто без подробностей.
Юрка растерянно меня рассматривал:
– Ну… – смутился он. – Тебя же не изнасиловали, да?..
– Нет, – отрезала я. – Мне надо поспать, я прошлой ночью почти глаз не сомкнула. А утром я все расскажу. Все нормально, честно!
Я проснулась от собачьего лая – соседская псина не умолкала. Покрутилась, надеясь вновь уснуть, но на новом месте я всегда плохо сплю, словно принцесса на горошине.
Я села в пышной кровати, отдернула занавеску. Ночь была светлой и лунной, из приоткрытого окна тянуло свежестью. Закутавшись в бабушкин халат, я вышла на крыльцо и села на прохладную деревянную ступеньку. Ночь дышала природой и звезд столько, сколько в городе не увидишь.
Из темноты вышла Ирма и ткнулась в колени холодным носом.
– Тоже не спится? – пробормотала я, обхватив ладонями мохнатую морду. – По бабушке скучаешь? – прошептала я и призналась. – А у меня муж мудак. Хорошо тебе, мужика раз в год видишь и то недолго.
Ирма встряхнулась и улеглась у ног. Теплая шерсть и опадающий бок овчарки возвращали в детство, где все хорошо. Ирме двенадцать, а тогда все были живы, и оптимистично смотрели в будущее.
Бабушка думала, что я удачно выйду замуж и буду приезжать с внуками, многого добьюсь в городе. Она научила меня шить. Вышивать мне даже нравилось, но где взять время этим заниматься? После смены приползаешь домой с отечными ногами, быстро готовишь на завтра обед дражайшей половине, стираешь униформу, моешься и падаешь спать… Я где-то себя потеряла, на пути из этого дома в то светлое будущее, что мне пророчили и в которое я уезжала.