Я зажмурилась и попыталась освободить запястья – он держал их одной рукой в охапке. Те жалкие звуки, что я издавала, напоминали скулеж моей овчарки Ирмы. Ладонь на лице сжалась, пачкая теплой слизью. «Пожалуйста» – умоляюще промычала я в нее.
– Затихни, – прошептал Ярцев. – Твоя возня возбуждает.
Его член набух, еще не твердый, но уже ощутимый. Сама борьба его завела или моя беспомощность?
Ярцев лежал на мне, но приподнялся, глядя на дверь. В разорванной рубахе было видно, как высоко поднимается блестящая от густеющей слизи грудь. Так часто, словно он на взводе.
Он нависал надо мной, подобравшись, напружинившись и исподлобья наблюдая за входом, готовый атаковать. Очень поджарый и мускулистый – у других мужчин я такого тела не видела. Плотные мускулы напряглись. Было видно, как раздувается от дыхания горло и двигается кадык, когда он сглатывает.
Я опять тихо заскулила сквозь ладонь.
Дверь была за моей головой, я слышала, как возятся в замке.
– Молчи, – Ярцев убрал руку со рта и мягко придавил меня к полу.
Вокруг рта остался липкий отпечаток.
Он горячо дышал, как после долгого бега. С губ сорвался тихий стон, который закончился протяжным «м-м-м», словно ему больно.
Ладонь лежала на плече. Я скосила на нее расширенные глаза: кисть менялась под вскрытой кожей. Становилась шире – мышцы текли сами собой. Ногти вздулись горбами, выпускаясь в крупные кривые когти. Текло и его тело – под кожей и там, где она треснула. Живот, к которому я прижималась, стал плотней и жестче, талия уже. А все лишние мышцы словно перетекли наверх – на плечи, спину, делая их массивнее. Очертания тела становились другими.
Ярцев закрыл глаза и снова застонал, капая на меня слизью. Хрип и снова стон. Было видно, что не от удовольствия он стонет.
– Не двигайся, – невнятно выдохнул он. – Я чуть-чуть.
Когда он их открыл, радужка приобрела серовато-голубой оттенок. От вертикальных зрачков разбегались темные прожилки. Он жарко дышал и смотрел в лицо. За истончившимися губами виднелись зубы – челюсти укрупнилась, чтобы вместить клыки.
Я обмякла от этого полу-человеческого вида. Дикие глаза животного, рот, полный здоровенных зубов дисгармонировали с красивыми чертами. Лик демона, а не человека. Если бы не гримаса боли, он бы выглядел, словно мы занимались любовью: открытый рот, туман в глазах, пустое выражение лица.