Но не могу сказать, будто остаток
недели прошёл исключительно в делах и заботах: в дежурке тоже не
один час проторчал. Играл в пинг-понг, осваивал правила преферанса,
разбирался с мудрёными учебными пособиями, читал взятые в
библиотеке книги и даже с разрешения техников пару раз наведывался
в мастерскую, где в меру своих невеликих умений доводил до ума
заточку, шлифуя и затачивая режущую поверхность, — исключительно
для красоты, а никак не для практического применения. Сослуживцы
посмеивались, конечно, но беззлобно; они подошли к этому моему
увлечению с позиции «чем бы дитя ни тешилось».
— Поговори с лейтенантом, — разве что
заявил однажды сержант Козодой, — выбьет он тебе со склада
нормальный нож.
— А мне? — тут же оживился
Вова-футболист.
— А у тебя есть.
— Тю-ю! Ты ж сказал: нормальный!
Иван Черепица оторвался от листа, на
котором записывал в пулю висты, и спросил:
— И чем наши плохи?
— Сталь — дерьмо!
Но диспут на эту тему так и не
случился. Захар Козодой вдруг шикнул на спорщиков и подкрутил
громкость негромко бубнившего до того радиоприёмника. Шёл выпуск
новостей, диктор сообщил о том, что вооружённые силы Оксона и
Средина вторглись на территорию Сленской республики, по поводу чего
наш министр иностранных дел совместно с коллегами из Айлы и
Лютиерии потребовал срочного созыва расширенного совета Лиги Наций,
будто это могло хоть что-то изменить.
— Требуют они! — зло выдал сержант. —
Глубокую озабоченность выражают!
Иван только плечами пожал и
высказался в том духе, что республике с этого вторжения ни холодно,
ни жарко, а Вова в противовес ему высказал идею о наступлении на
Средин, пока его основные силы отведены от наших границ.
Споры были прекрасным средством
скоротать время дежурства, но я очень скоро заскучал и вернулся к
чтению. А вот где было не заскучать, так это на вечерних
тренировках. Точнее даже — после них, когда десантники-новобранцы
отправлялись на ужин и приходило время продвинутой группы, в
которую, помимо четвёрки помощников прапорщика и меня, включили и
остальных операторов из числа новичков; всего нас стало десять.
В субботу по итогам такого вот
занятия, когда пропустил прямой в голову от Воронца, я секунд на
двадцать выпал из жизни, а потом тоже двадцать, но уже минут
медитировал, приводя в порядок измученный запредельной физической
нагрузкой организм. Наверное, выглядел при этом не лучшим образом,
и Полина даже предложила отвести меня в госпиталь, но Николай
Тарасович грозно наморщил сросшиеся над переносицей брови и
приказал не маяться дурью.