Так,
цепляем на лицо немного рассредоточенное выражение, делаем
заспанные глаза и идем в… А как у них тут комната для приема пищи
называется? Вряд ли столовая. Да и память этого тела подводит –
видать, не интересовался мальчик такими вещами. Да и на кухню
забредать не доводилось никогда. Может, слуги носят еду? Мы же
аристократы, в конце-то-концов. Ладно, разберусь по
ходу.
Окинул себя
взглядом в последний раз – вроде все правильно, и, смело отодвинув
сёдзи, перешагнул порог. Так, сейчас направо, потом еще раз, и… вот
оно что. Память услужливо выдала несколько воспоминаний о том, как
Джуничи завтракал вместе с отцом. Это было что-то вроде большой
веранды, выходящей на красивый сад, через который вилась мощенная
камнем дорожка. Чуть в стороне был небольшой прудик с бамбуковой
колотушкой – сиди-оси. Забавная штука, медитативная такая. Знакомой
по аниме и фотографиям в интернете классической сакуры не было,
зато присутствовали несколько миниатюрных
деревьев-бонсаев.
На самой
веранде, буду так ее пока что называть, находились только низкий
столик с едой да пара подушек. Минимализм, однако. За столиком
сидел никто иной как Кеншин Хьюга. Мой новый отец любовался садом и
попивал исходящий паром чай.
– Джуничи,
ты сегодня поздно. Подойди. – ой, заметил. А что делать-то? Джуничи
с ним вообще разговаривал? Вроде не особо, только на вопросы
отвечал, и то односложно. – Джуничи?
Похоже, я
слишком долго не реагировал… Молча подошел, автоматически сел на
подушку по правую руку от отца, осмотрел стол. Прямо передо мной
стояли какие-то рисовые треугольники. Онигири? Сам Джуничи, видимо,
не задумывался никогда над тем, что это такое, поскольку ни
утвердительного, ни отрицательного ответа от памяти я не получил.
Он что, всегда так питался? А задница не слипнется?
– Ешь, –
веско припечатал отец.
Скептически
осмотрев рисовые кулинарные поделки, осторожно взял рукой один
треугольник и начал есть. А ничего так. Интересный вкус. Вроде
внешний слой немного пресный, но с начинкой весьма неплохо. Сам не
заметил, как расправился со всем лежавшим передо мной
угощением.
– На
удивление хороший аппетит, – донеслось бормотание со стороны
отца.
Бросив на
него взгляд, заметил задумчивость в глазах Кеншина. Память привычно
уже выдала, что это не совсем нормально, поскольку отец редко
проявляет какие-то эмоции. Это что же, его так удивил мой аппетит?
Так я голодный, да и вкусно же. Задумчивость тем временем приобрела
новый оттенок – недоверие. Ой-ой, надеюсь, он меня не спалит. Эм…
Так, что бы сказал немножко недоразвитый голодный
ребенок?