Закончив, профессор протянул ее мне и загадочно улыбнулся.
- Я хотела бы извиниться перед вами за свое поведение, - робко промолвила я, открывая зачетную книжку и, не веря своим глазам, удивленно уставившись на него, воскликнула: - Илья Андреевич, вы мне экзамен “автоматом” поставили?
- Да, - довольно хмыкнул профессор. - Кристина, ваша курсовая была на “отлично”, лучшая из всего курса, я лишь из вредности и, памятуя о вашем поведении, поставил четверку. Конечно, я еще не до конца верил, что вы ее действительно сами написала. Но сейчас вы развеяли все мои сомнения. Вы не просто зазубрили материал, вы разобрались в нем, попутно изучили еще и прогулянное. - Он помолчал, пристально глядя на меня, и уже серьезнее добавил: - Мы все были молоды, и все чудили, кто-то в итоге брался за ум, как, например, вы или я, - Илья Андревич хмыкнул, увидев мое вытянувшееся от удивления лицо, - кто-то, к сожалению, нет. Но, Бог им судья.
- Спасибо вам! - я искренне поблагодарила профессора, и, не справившись с эмоциями, в порыве чувств, вскочив со своего места, обняла его.
- Селиванова, - отстранился Леонов, - если кто-то войдет в аудиторию, может неправильно растолковать ваш порыв.
- Простите, - глупо улыбнулась в ответ. - Моя жизнь встает на правильные рельсы, и я стала чересчур сентиментальной.
- Не представляете, как я этому рад, Кристина, - усмехнулся он. - Я смотрел на вас и мне было неимоверно жаль: красивая умная девчонка, а изо всех сил гробит свое будущее, которое при вашей сообразительности должно быть очень даже неплохим. Вы молодец, что вовремя опомнились!
- Мне дали очень хорошего пинка, - улыбнулась я и, распрощавшись с профессором, вышла из аудитории.
Выйдя из института, стоя на ступеньках, я глубоко вдохнула морозный зимний воздух, подставив лицо ярко светящему холодному солнцу, счастливо улыбаясь, подпрыгивая, словно школьница, направилась к своей машине.
Жизнь налаживается, и Селиванова Кристина Ивановна, отказавшись от вечного дурманящего праздника, переведя свои рельсы в здравомыслящее направление, отправилась дальше в путешествие, скинув груз дурного веселья.
Осталось только помириться с папой, чтобы на душе окончательно перестали скрести кошки.