Короче говоря, поход вместо легкой
прогулки обернулся весьма трудным и кровавым предприятием и сей
переменой многие были откровенно недовольны.
– Тебе может быть насрать на Ильдана,
но попробуй насрать на меня!.. – взревел Трувор, хватаясь за
топор.
Их, конечно, растащили, но я, однако,
поразился, насколько чудинский вождь смел так поносить бога. В мире
орков какой-нибудь более обидчивый, нежели Ильдан, бог, вполне мог
самолично явиться спросить за оскорбления.
Под конец этого балагана я откровенно
заскучал, а кое-кто и прикорнул в уголке княжеского шатра. Сам
Рюрик, как и Синеус, особо в дискуссии участия не принимали,
предпочитая дать выговориться остальным. Понятно, что важные
решения будут приниматься в более тесном кругу. Даже, скажем так,
много более тесном. Думаю, нынче он состоял всего из трех особ.
Вскоре собрание разбрелось, и я
отправился заниматься своим отрядом. В бою мы потеряли лишь одного
бойца – молчаливого словена по кличке Шырь, но почти половина
ватажников была ранена. Весь вечер Зигфрид толок в ступе травы и
корешки и накладывал повязки. Вскоре его врачевание заметил
расположившийся неподалеку чудинский род, коий в битве умудрился
потерять своего шамана, и к гному со своими ранами потянулись уже
они. Тот поначалу, конечно, ворчал, но все-таки следуя заветам
неизвестной в этом мире клятве Гиппократа, добросовестно эстов
перевязал и послал бодрым матерком всех вернувшихся с дарами.
Так незаметно, я уже потерял треть
отряда. Кого-то из парней довелось узнать поболе, кто-то так и
остался одним из зеленой массы, но смерть товарищей, как проза
войны уже не пугала меня так, как раньше. Сердце Андрея Большакова
из Москвы черствело не по дням, а по часам в этом жестоком
мире.
Лагерь тем временем постепенно
успокаивался, готовясь ко сну.
– Поговорить надо.
Дир выглядел так, будто сделав еще
один шаг, просто упадет от усталости. Зеленая кожа посерела, глаза
потухли, а углубившиеся морщины сразу прибавили ему добрых два
десятка лет. Похоже, ночка у него была еще та...
Пожав плечами, я оставил проводящую
утренний туалет братву и позволил увлечь себя в сторонку.
– И тебе привет, – сказал я, но Дир
не обратил на подколку никакого внимания.
– Это правда, что ты можешь ходить по
Сожженному миру?
После этих слов моя веселость как-то
быстро улетучилась. Оглянувшись на кашеварившего над котелком
(удивительное занятие для меха) Игнатия, я взял товарища под руку и
отвел его на полсотни метров, в недалекую рощицу.