Пока Сергей представлял ученика, входная дверь несколько раз открывалась, впуская людей. А затем вдруг как-то стало ясно, что никто больше не придет. Из глубины помещения, оказавшегося чем-то вроде зала для семинаров, натаскали стульев, и все расселись – двумя кругами, один внутри другого. Всего в комнате оказалось тридцать пять человек. Слева от Степана во внешнем кольце оказался Сергей, а по правую руку – тот самый старик из троллейбуса, облаченный в ту же драную тельняшку. На молодого человека он посмотрел со смешинкой, даже хитро подмигнул. Степан отвернулся.
Разговоры прекратились, как по команде, и слово взяла пожилая, совершенно неприметная женщина. Встретишь такую на улице с сумками, и ни за что не догадаешься, что думает в жизни о чем-то, кроме семейных дел и работы.
– Всем добрый вечер, – сказала она сильным, звучным голосом. – Рада вас всех видеть. А тех, кто пришел в первый раз – особенно.
Тут женщина со значением поглядела на Степана, и тот ощутил, что краснеет. Почувствовал, что все смотрят на него, и опустил взгляд.
– Сегодня нас не так много, – продолжила тем временем женщина. – И хотелось бы…
Окончание фразы потонуло в грохоте, с которым распахнулась дверь. В помещении возник самый странный тип, которого Степану приходилось видеть – седые волосы торчали так, что делали голову вошедшего похожей на одуванчик, на мятом лице яростно сверкали глаза, а одет он был в драное пальто поверх легкомысленно-голубой пижамы. На ногах пришельца болтались галоши.
«Безумный Отшельник!» – пронесся по рядам удивленный шепот.
Гость в пижаме тем временем шагнул вперед, и по комнате раскатился удивительно сильный голос:
– О, я вижу! – возопил человек-одуванчик и вскинул руки к потолку. – И падет тьма! И придут те, кому живые – что грязь под ногами!
К удивлению Степана, никто не вскочил, не стал звонить в психбольницу, не попытался остановить вопящего старика.
– Смерть сотрет всю силу вашу с лица земли! – крикнул тот после небольшой паузы, рухнув на колени. – И все станет чистым, чистым!
Голос крикуна стал под конец пронзительным, он безжалостным сверлом ввинчивался в уши, не давая пошевелиться. Когда стало тихо, Степан вздохнул с облегчением, и не он один.
Кричавший молча поднялся к колен, и пошатываясь, вышел.
Некоторое время висела тишина. Степан ощущал, что маги ошеломлены и напуганы. Спас положение тот самый смутно знакомый Виктор. Он встал и сказал резко: