Ладонский тяжело, со старческим хрипом вздохнул и заявил:
— Да если бы не острая необходимость, разве бы я Софию за твоего охламона отдал? Ты смотри… — Лев Степанович перевел на меня взгляд и пригрозил тростью. — Не испорть мне девку, не для тебя растил.
Вот сука! Я сейчас отберу у Ладонского эту палку и…
Я выдохнул. Детей, женщин и стариков, даже если они мегазловредные, трогать нельзя.
— Можете не беспокоиться, я к вашей внучке и пальцем не прикоснусь, — процедил я.
— Пальцем как раз ее трогать не запрещаю, а вот кочерыжку свою в штанах попридержи. Это, кстати, в твоих же интересах, — произнес Ладонский и вновь переключился на моего отца. — Я же Софию «безопаснику» своему пообещал, он давно на нее поглядывает. Он так шумел, когда узнал, что я внучку за сына твоего выдаю, но когда я ему все объяснил, вроде бы успокоился и согласился год подождать.
— Ты имеешь в виду Миронова? — уточнил отец.
— Его самого, — подтвердил Лев Степанович. — Мужик он правильный, много лет на меня работает, и за все это время ни одного нарекания.
— Так ему, если не ошибаюсь, лет сорок пять, а внучке твоей чуть за двадцать перевалило, — заметил отец и уже тише добавил: — Да к тому же это сейчас он вроде как начальник безопасности, а раньше-то… Не жалко родную кровь? Мало ли что… Обидит. Все в курсе, чем он занимался и на что способен.
— София — девка неглупая, найдет к Миронову подход, а нет, значит, сама виновата.
В этот момент мне стало даже жалко свою будущую супругу. Миронова я знаю лично и ничего хорошего сказать о нем не могу, и никому бы не посоветовал иметь с ним дело — опасно для жизни. Для него что в туалет сходить, что человеку голову прострелить — одинаково необременительно.
— Внучка-то твоя знает о вашей с Мироновым договоренности, одобряет кандидатуру? — спросил отец у Ладонского.
— Нет, успею еще сказать.
— Откажется она, вот увидишь, — заявил мой отец.
— А кто бабу спрашивать станет? — оскалился Лев Степанович. — Это у тебя, Витюша, все шиворот-навыворот, а у меня в доме мое слово — закон.
Ряженый пингвин Ладонского занес в кабинет еще одно кресло и поставил его по правую руку от меня, затем собрал пустые чашки, получил по хребтине за то, что София до сих пор не пришла, и испарился.
Примерно через три минуты дверь снова скрипнула, и я подумал, что вот и моя лягушонка в коробчонке «нарисовалась».