Знаете, как бы глупо это не прозвучало после столько раз повторенного мною слова «трахаться» и натуралистической картинки нашего первого сексуального опыта, самым главным чувством, которое я испытывал, когда мы оказывались вместе, было не влечение, а ощущение свежести, света и чистоты.
… Мы использовали любую возможность побыть вместе. Меня, как журналиста молодежной газеты, отправили учиться в ВКШ. Эля примчалась в Москву. Она нашла там какую-то дальнюю родственницу, и та на пару дней пустила нас к себе. У Эльки, как назло, были месячные, но мы подстелили под простыню снятую со стола клеенку, и вскоре наша постель напоминала стол мясника… А для моей жены такие дни означали полное вето на секс.
Когда меня забрали на армейские сборы в Новосибирское Политическое Училище, Элька приехала туда. Я сумел взять увольнение, и почти целые сутки мы провели в гостинице «Золотая долина» новосибирского Академгородка. «Почти» потому, что, сличив наши паспортные данные, администраторша среди ночи устроила дикий скандал. Я попытался дать ей взятку, но она от этого рассвирепела еще пуще. В результате мы с Элькой до утра болтались по зимним улицам Академгородка, а потом вернулись в гостиницу отсыпаться и греться. Ведь с утра и до 11.00 никто не мог запретить мне приводить в свой номер «гостей»…
Нам было наплевать на все, лишь бы быть вместе.
Пять лет я жил этой двойной жизнью. Люди смотрели кино «Осенний марафон» и смеялись, а я с трудом сдерживал слезы. Очень тяжело и больно обманывать двух женщин в течение пяти лет. И это не смешно. Если в одну ты влюблен по уши, а другая – мать твоих любимых сыновей.
* * *
Да, это была моя вторая жизнь, наполненная счастьем и бедами. К тому времени по журнальным публикациям меня уже знали любители фантастики, и моя жизнь в большой степени слилась с жизнью Фэндома – мира отечественной фантастики. Я начал постоянно мотаться на различные «конвенты»[4] и фестивали, иногда прихватывая с собой Элю. Это были дни ворованного счастья, ведь дома оставались жена и двое пацанов. А совесть молчала, было только голимое счастье.