Континентов было четыре, они зеленели лесами, взблескивали
озерами, белели вечными снегами гор. Пухлая вата облаков висела над
океанами и сушей, полюса были словно засахарены – это сверкали
льды.
На всей Гимле проживало меньше двадцати миллионов человек.
Несколько больших поселков было выстроено на полуострове,
вдававшемся в Срединное море. Они стояли на самом берегу, а дальше,
за горным хребтом, стелились степи. Туда стремились караваны
переселенцев – они строили фермы, пахали и сеяли, разводили
привозной скот и птицу.
На Лоа давно забыли профессии пахаря и пастуха, синтезаторы
вдоволь снабжали голодающих и жаждущих, но редко кто отказывался
попробовать натуральную пищу – плоды, вобравшие в себя соки земли,
или мяско, нагулянное на траве, за которой ухаживали лишь дождь и
ветер.
Единственный космодром располагался неподалеку от города Дассин
– мегаполиса, опять-таки, единственного на планете.
Сначала был рудник Дассин – скалистое плато недалеко от моря,
издырявили на полкилометра вглубь, пронизав штольнями, шахтами и
прочими квершлагами. Здесь разрабатывали залежи редких земель –
содержание в руде эрбия, иттрия, прометия просто зашкаливало.
Наверху выстроили перерабатывающие комбинаты, к ним пристроили
жилые корпуса. И еще, и еще…
Население росло, потребовался синтез-комбинат, общежития,
пищеблоки, ангары, склады… Застроив все плато, строители полезли
вверх, возводя над первым горизонтом второй, за ним третий,
четвертый, пятый… За сто пятьдесят лет рудник успел иссякнуть, но
город уже жил, и хиреть не собирался – как-никак главный
индустриальный центр Гимлы, на который были завязаны все прочие
поселки и фермы.
Это был мир фронтира, нравы здесь царили весьма свободные, хотя
и с солидным налетом патриархальности. О лицемерии и говорить не
стоит. Например, слово «рабство» было совершенно не в ходу –
невольников здесь звали трудовиками, как будто это что-то
меняло.
Обо всем этом Антон узнал от Раша и Коша, уже бывавших на Гимле.
Земляне и оба тавассианина собрались в каюте, наблюдая в обзорнике,
как внизу, осиянная апельсиновым светом Таоэ, ворочается
планета.
- Красота-то какая! – выразился Сулима по-русски. – Лепота!
Ломов усмехнулся, почувствовав легкий укол памяти – это с
Земли…
Надо полагать, Иван ощутил нечто подобное, поскольку
нахмурился.