Огромный стратоплан Внутреннего флота доставил землян на острова
Юр-Алау, лоанскую версию Гавайев, Багам и прочих Канар.
Острова лежали в Лазурном море, у берегов огромного Северного
континента, в самой середке которого располагалась столица Лоа.
Море было голубее голубого, его пологие, обливные валы
накатывались из влажной бесконечности, и разбивались в пену прибоя.
Белый горячий песок приятно ласкал ступни, продавливаясь сквозь
пальцы.
Солнце грело не слабо, но постоянный ветер с моря сдувал духоту,
да и благословенная тень перистых древолистов берегла прохладу.
Оставалось только нежиться, да прогуливаться изредка в глубь
зарослей, куда вело множество тропинок.
Там, на веселеньких зеленых полянках, стояли добротные хижины,
вернее, кафе и бары, стилизованные под первобытные жилища. Соки,
выжимки, напитки прохладительные и горячительные – на любой вкус, в
любых объемах – и за счет Внешнего флота.
Девушек тоже хватало. У Антона сложилось представление, что
податливость здешних нимф также была оплачена, но это нисколько не
помешало ему оттянуться по-полной в плане интима. И, если в первые
дни Ломов по старой привычке знакомился с той или иной девицей, то
на пятые сутки нежданного отпуска догадался снимать сразу двоих
подружек – «лямур де труа» на Лоа как раз и была общепризнанной
нормой, и девушки здорово раскрепощались, приставая к нему вдвоем.
В общем, весело было. И для организма полезно.
На шестой день Ломов как раз и проснулся в обществе светленькой
и темненькой, Литы и Веллы. Блондинка была высокой, с небольшими,
но очень тугими грудями, с длинными ногами и звонким голосом.
Брюнетка была пониже, зато с округлостями пятого размера, а ее
узенькая талия восхитительно сочеталась с крутыми бедрами. Голос у
нее тоже был низковат, с волнующими грудными обертонами.
Сейчас обе дрыхли, едва прикрывшись простыней, спинка к спинке.
Вечером Антон засыпал посередине, утром оказался с краю, но так
даже удобнее – обеих сонь не разбудишь.
Осторожно поднявшись, он глянул наверх – его «номер» представлял
собой хижину, плетеную из лозы. Потолка не было – вверху сходились
стропила из жердей, крытые листьями-опахалами. Домик просвечивал
насквозь, скрещивая лучики, а фоном всему звучал прибой – бурлящий
набег волны и шелестящий откат. И снова набег, и снова откат.
Озвучка вечности.