Аише покосилась на себя в пузатый металлический чайник. Зеркал у деда не водилось, можно было посмотреться в отражение в воде, или в чайнике, но с таким искажением получалось, что она либо кривая на один бок, либо и вовсе горбатая. Разве ж поймешь, как оно там в реальности-то?
Дома у мамы зеркальце было – невиданная роскошь! Журава рассказывала, что его ей подарила старая хозяйка, когда она за детьми присматривала. Аише тогда еще спросила, что же случилось с теми детьми, но в ответ получила такой взгляд, что осеклась – видать, погибли все вместе с хозяевами в пожаре. В детстве Ая любила смотреть на себя – нос-курнос, веснушки на нем, высокий лоб, да русые волосы – красота! А потом уже и нечасто заглядывала – незачем это. Баловство все.
Как там мама? Как зимует? Кто ей дрова рубит, да за коровой ухаживает?
За этими мыслями девушка и не заметила, как день пролетел. Укладываясь на ночь возле горячего бока печки все думала, как же быть с козой. И никак не выходило у нее придумать. Или Киаран выживал, или животное. Даже всплакнула, уткнувшись щекой в колючий мех шубы и стараясь не хлюпать носом.
Утром долго прощалась с рогатой, теребила ее ушки, трепала бороду. Привычная к ласке, та милостиво позволяла себя гладить, жевала жвачку, лежа на подстилке и подогнув под себя тонкие ножки с темными копытцами.
- Деда, только ты поласковей, ладно? – сквозь слезы просила, выходя их стайки с ковшом молока.
Навстречу ей шел Лукьян, держа старенькое ружье. Он кивнул девушке и мотнул головой, мол, иди в дом.
Уже затворяя дверь, Аише услышала выстрел и всхлипнула…
К весне Киаран смог вставать и передвигаться вдоль стен, даже пару раз выходил на улицу, долго стоял, смотря на верхушки сосен и держась рукой за стропила. От слабости кружилась голова, он был похож на тень самого себя, однако, в душе его зрела надежда на возвращение домой. Наверняка его ищут. И теперь, когда лихорадка окончательно отпустила, магия должна вернуться к нему. Он пока не чувствовал даже малейшего намека на нее, ни искорки, ни капельки, но верил, что все будет в свое время и был безмерно благодарен приютившим его людям – старику и девушке, что так самоотверженно ухаживали за ним, забили всю свою нехитрую скотину, чтобы поставить на ноги незнакомца, сами голодали, отдавая ему лучшие куски. Как только он окончательно поправится, предложит им пойти в его страну, а там устроит так, чтобы эти двое ни в чем не нуждались. Киаран умел быть благодарным.