Но как оставить этих двоих без своей помощи – не представляла. Дед тяжелел с каждым днем – к утру первых суток у него начался жар и не спадал, несмотря на все усилия, что предпринимали Киаран с Аише.
В ход пошли все травы, что могли хоть как-то облегчить болезнь, но лучше не становилось. Состояние ухудшалось с каждым днем. Дед перестал вставать совсем, часто и надрывно кашлял, его дыхание было слышно по всей избе, хриплое, надсадное, даже с какими-то взбульками и свистом. Есть он перестал вовсе, однако, часто просил пить, но после пары глотков отказывался и укладывался со стоном на смятую старую подушку.
- Ая! – позвал однажды хриплым голосом. – Подойди!
- Пить? – девушка подскочила и поднесла кружку с водой, но старик отвел ее рукой слабым движением.
- Нет, - ответил он тихо, закашлялся надсадно, потом долго дышал со свистом. – Я помру скоро, - и замахал слабо рукой, когда девушка хотела запротестовать. – Я знаю это, ты помолчи! Пока силы есть, скажу. Там в углу за печкой, - снова закашлялся, - найдешь зарытый кувшин с деньгами. Скопил за все годы, хотел на старости в город податься, чтобы похоронили по-человечески, - отдышался, потом продолжил: - ты после моей смерти забери их, да ступай к матери. Магу незачем знать об этом, у него своя дорога. Слышишь?
Аише кивнула, еле сдерживая слезы. Они скопились у уголков глаз и грозились хлынуть потоками по щекам.
- Да не горюй так, старый я уже, зажился на этом свете! – дед даже улыбнулся. – Похорони меня под елкой, буду там лежать в покое и радоваться.
К вечеру старик совсем заплохел – начал бредить, долго разговаривал, упоминал какую-то Марту и детей, увещевал ее бежать куда-то, потом затих, откинувшись и тяжело дыша.
Киаран озабоченно смотрел на него, сидя на лавке, Аише замерла, закусив губу. Медленно двинувшись, взяла сухую горячую ладонь с будто пергаментной кожей в пигментных пятнах, сжала холодеющие пальцы.
Дед открыл глаза, обвел мутным взглядом избу и застывшую над ним девушку, улыбнулся уголками губ и замер навсегда, откинув голову набок. Рот его слегка приоткрылся, вязкая ниточка слюны потекла на подушку.
- Деда! – Аише зарыдала, припав лбом к ладони старика и вздрагивая всем телом.
Грудь ее разрывала боль, хотелось выть зверем, выплакать ее из себя, но она не могла даже вздохнуть, так тяжело стало вдруг.