– Нет, это не Рио-де-Жанейро! – Очистив от грязи щегольские яловчатые сапоги, травчато-нежно-зеленые, узенькие, короткие – до половины икр, – с тонкой серебряной нитью по самому краю голенищ, Раничев передернул плечами. – И к сожалению – даже не Арбатов. Впрочем, не будем впадать в уныние… – Он неожиданно для себя улыбнулся: – В конце концов, бывало и хуже. Теперь-то уж грех жаловаться, с полным-то поясом серебра. Да и прикид вроде ничего себе, грязный, правда, так тут сейчас все грязные – экая непогодь!
Иван с неудовольствием посмотрел на затянутое низкими серыми тучами небо. Тучи изливались дождем – мелким, нудным, противным – плащ Ивана давно уж вымок, однако холода не чувствовалось – под плащом была однорядка, ярко-синяя, долгополая, из хорошего немецкого сукна, купленная где-то по пути взамен халата. Удобная оказалась вещь – просторная, без ворота, с длинными рукавами в прорезях, в которые можно – ежели распогодится – руки просунуть, ну а ежели дождь, то так – в рукава. Под однорядкой с желтыми витыми завязками-канителью имелся кафтан, вернее сказать, полукафтанец, тепло-коричневого неброского цвета, застегнутый на несколько деревянных пуговиц и подпоясанный сложенным в несколько рядов кумачовым поясом, в котором Раничев хранил серебро. Не очень длинный – чуть ниже колен – кафтан тем не менее считался вполне приличной одеждой, его можно было носить везде, в отличие, скажем, от короткого зипуна, предназначенного исключительно для поддевки или для домашнего ношения. Зипун у Ивана тоже был – правда, остался в повозке. Под кафтан была поддета салатного цвета рубаха из тонкой шерсти, вышитая по подолу и вороту бязью, на поясе имелся кожаный кошель-калита – для всякой мелочи, – кроме того кинжал в черных сафьяновых ножнах, исключительно для самообороны. Вот такой вот внешний вид – преуспевающий купчина средней руки или отъевшийся на хозяйских харчах приказчик, путешествующий по коммерческой надобности и не вызывающий ни у кого никаких подозрений. Не то что в тот раз, когда… Когда Иван, не собственной волею, объявился вдруг в здешних местах. В одежке по моде начала двадцать первого века, «маде ин» Польша-Турция-Китай. Уж конечно, казался тогда весьма подозрительным типом, потому и был вскоре схвачен людьми местного боярина Колбяты Собакина, сынок которого, Аксен… Впрочем, незачем пока вспоминать всяких гадов, дела надо делать.