- Прикрывал со своим отрядом отступление штабной группы, –
досадно морщась, ответил офицер. – Был авианалет, контузило,
очнулся уже в плену. Получилось освободиться, сделал что смог. Но
иногда так случается, что можешь очень мало. Но хватит болтать. С
Богом, парень. Все что мог сделать для тебя – я сделал. Дальше сам.
За меня не беспокойся. Компас и карта есть – иди на север. Там
отступают сводные отряды двести шестьдесят седьмой стрелковой
дивизии и штабная группа второй ударной. Верю, что ты не
окончательное дерьмо и что у тебя все получится. Нам, попаданцам,
везет. Распишись за меня на стенах Рейхстага. Не бойся умереть –
теперь тебе предстоит умирать и воскресать много раз. И не дай бог,
сдашься дойчам – на том свете достану... достану...
Жан Жаныч закрыл глаза, глубоко вздохнул и умер, успев только
прошептать с улыбкой на губах какую-то очень короткую фразу на
французском языке.
Иван потерянно сел возле него и неожиданно понял, что этот
страшный и неприятный офицер, был единственным родным для него
человеком в этой жуткой действительности. И теперь, с его смертью,
как бы это дико не звучало, Ваня почувствовал себя осиротевшим.
Невдалеке послышался шум работающего двигателя, Иван подскочил,
словно его ужалила змея и, громыхая навьюченной на себя амуницией,
рванул вдоль берега озера в лес.
Мозги отчаянно требовали повернуть навстречу немцам и сдаться,
но животное чувство самосохранения и страха, гнало его все дальше и
дальше.
Остановился Иван только тогда, когда под сапогами отчетливо
захлюпало, а в воздухе повис тяжелый смрад болота.
Настороженно глянув по сторонам, Ваня быстро отдышался и присел
на поваленную, замшелую лесину. Вокруг сразу завились тучки
комаров, но Ваня почти не обращал на них внимания, так уж
сложилось, что летающие кровососы всегда брезговали его кровью.
Голова почти перестала болеть, жуткая какофония мыслей тоже
слегка утихла.
Иван нащупал на поясе немецкую флягу, отпил глоток и тут же, от
неожиданности, выплюнул все на землю – вместо воды во фляге
оказалось какое-то крепкое спиртное. Немного подумав, Ваня плеснул
себе на руку и промыл ссадину на виске. Рану отчаянно защипало, но
эта боль окончательно прочистила мозги.
Тот факт, что он провалился в прошлое, уже не требовал
доказательство, правда, что делать дальше, Иван по-прежнему не
понимал.