- Звание, фамилия!
Ваня помедлил, рассматривая военфельдшера Курицыну. Худющая,
щуплая и маленькая, она больше смахивала на совсем юную девчонку, а
не на военфельдшера. Худенькие ножки в драных чулках болтались в
голенищах сапог, а наган в руке смотрелся как здоровенный дуэльный
пистолет. Старшеклассницы в двадцать первом веке выглядели гораздо
старше ее.
Правда, форма с двумя кубиками на петлицах и кобура на поясе,
подсказывали, что девица все-таки военная.
- Рядовой, значит... – сделала вывод из своих наблюдений
военфельдшер Курицына и подпустив в голос властности, скомандовала.
– Немедленно доложите по форме, рядовой!
- Чего? – Ваня оторопел от такого нахальства.
К женскому полу он никогда не испытывал особого пиетета,
предпочитая любезностям здоровое нахальство. А тут от горшка два
вершка, а еще командует.
И недолго думая, развернулся и пошел в лес.
- Стой! – военфельдшер Курицына явно растерялась. – Я тебе
приказываю, стой! Выстрелю, честное слово, выстрелю...
- Отвали, дура... – хмыкнул Иван. Что-то глубоко внутри
подсказывало ему, что подчинение старшим по званию теперь его новая
действительность, но идти на поводу у взбалмошенной девчонки он не
собирался.
Сзади послышались торопливые шаги, девушка обогнала его и
взмолилась.
- Да стой же. Не уходи, я совсем одна осталась...
Иван остановился и, сменив гнев на милость, спросил.
- Что у вас тут случилось?
- Немцы... – всхлипнул девушка, неожиданно бросилась на грудь
Ване и запричитала: – Сначала наши отступили, нас обещали забрать,
но не забрали. Ни лекарств, ни еды не осталось. Пришлось застрелить
Зорьку... у-у-уу... ласковая кобыла была. Но она уже не вставала,
тоже от голода. А потом... потом немцы пришли... приехали, то есть.
Раненых всех убили, покололи штыками, Марь Ванну, главврача нашего,
снасильничали и повесили, Ван Ваныча, старшего военфельдшера, тоже
повесили. Он пытался помешать им. А я отошла подальше, по
надобности, ну, вымыться и все такое... когда шум услышала,
прибежала и спряталась... хотела стрелять по ним, но не смогла...
испугала-а-ась...
Девушка зарыдала навзрыд.
Ваня погладил ее по спине, ощущая ладонью острые лопатки и
машинально переспросил:
- Немцы?
Случившееся напрочь выпадало из привычной картины мира. Да,
рассуждали, друзья Ивана, конечно, подобное случалось, но редко,
простые немецкие солдаты и офицеры лояльно относились к пленным, а
свирепствовали только эсесовцы, да и то, по большей части, их
зверства сильно приукрашены коммунистической пропагандой. Иван не
особо верил им, но, в свое время, он пожил в Германии и теперь у
него просто не укладывалось в голове, что приветливые, мирные и
добродушные немцы могли такое устроить.