Раздался еще один щелчок, офицер зло дернул скулой, бросил
пистолет и взялся за рукоятку саперной лопатки, на лезвие которой
налипли окровавленные пряди светлых волос.
А затем, помогая себе левой рукой и глухо рыча, пополз к
Ване.
- Эй-эй, зачем? Ты что творишь? – машинально заорал Иван и
отскочил назад. – Я же русский... свой я!!!
- Русский? – офицер остановился и с коротким стоном повалился на
бок. – Иди сюда, русский...
- Вы ранены? – Иван подскочил к нему и стал на колени. – Может
перевязать... только... только я не умею. И нечем.
- Помоги вернуться... – прохрипел военный, сплюнув кровавым
сгустком.
Иван ухватил его подмышки и оттащил назад, к дереву.
Офицер немного помолчал и с закрытыми глазами властно
поинтересовался:
- Кто такой, звание, часть, почему голый?
- Иван я, – растерянно ответил Ваня. – Иван Куприн. Звание?
Какое звание? Я не служил никогда. Голый... ну, я купался, нырнул,
а когда вынырнул, все поменялось. Откуда здесь немцы взялись? Куда
я попал? Кто всех убил?.. – и прошептал, наконец, догадавшись, кто
перестрелял актеров. – Это... это вы их убили?
Офицер пропустил мимо ушей последний вопрос и, исподлобья
заглянул ему в глаза.
- Нырнул, говоришь?
- Ну да, – Иван растерянно оглянулся. – Что за чертовщина?
Военный криво усмехнулся.
- Надо же... еще один бедолага...
- Что? – стуча зубами, спросил Иван.
- Ничего, – отрезал офицер. – Из какого года попал?
- Куда попал? – Ваня вытаращил на него глаза. – Что значит,
попал?
- Вordel de merde... – русский неожиданно выругался на
французском языке. – Шевели мозгами, сраный говнюк! Сейчас
двадцатое июня тысяча девятьсот сорок второго года. Идет Великая
отечественная война. Из какого года, спрашиваю, тебя сюда
занесло?
- Как, сорок второго года?.. – из глаз у Ивана снова потекли
слезы.
- Так, сраный придурок! – брызгая розовой слюной, заорал офицер.
– Соображай быстрей, у нас всего около получаса. Скоро я умру, а
сюда припрутся немцы. Хочешь жить? Нет? Тогда иди нахер...
- Х-хочу!!! – отчаянно заикаясь от ужаса, согласился Ваня. На
самом деле, его мозги напрочь отказывались понимать происходящее,
но жить все равно очень хотелось.
- Из какого года?
- Из две тысячи двадцать первого! – быстро отрапортовал
Иван.
- Как у вас там? – офицер ухмыльнулся. – Впрочем, похер,
примерно представляю. Не служил – это понятно. Вижу, спортсмен?