Всё
это не заняло и минуты. Оба нападавших, хоть и были по-своему
искусны, явно не привыкли к неподчинению, да и не ожидали встречи с
оборотнем. В ходе боя Линдар намеренно так и не достал свои ножи.
Наносить стражам порядка значимые увечья казалось ему очень плохой
идеей. Он ещё надеялся договориться...
Линдар сделал шаг, и понял вдруг, что
увязает. Он упустил из вида мага, и теперь тот читал
новый речитатив заклинания. Дорога вокруг оборотня постепенно
становилась свинцовой жижей. Перехватив арбалет, Линдар что было
сил устремился к лесу. Ноги то и дело увязали,
и для каждого шага требовалось приложить ощутимые усилия.
Он старался бежать зигзагами, и это уберегло его
от магических вспышек, хотя одна из них всё-таки успела
немного ожечь ему бок. Длинными звериными скачками оборотень
преодолел опасный участок и нырнул в заросли, где магу
уже сложнее было попасть в него. Тогда колдун сменил тактику.
Зазвучал сладостный речитатив, зовущий Линдара обратно —
настойчиво, непреодолимо. Но в его крови болью горел иной
Зов. Оборотень упрямо бежал прочь, продираясь сквозь власть
наваждения.
Только отбежав уже достаточно далеко, Линдар
остановился и прислушался. Его никто не преследовал. Но если верить
слухам об Энферии, от правосудия жрецов никто не уходил, а его
первый день в этой стране начался с не слишком дружественной
встречи.
«Нужно предупредить Айлонви ... Сходил,
называется, на разведку, идиот», — подумал Линдар,
с ожесточением раздеваясь.
Он завернул в одежду арбалет, боевые
ножи и сапоги и опустился на одно колено. Хриплый стон боли
вырвался из его груди. Превращение, как всегда, крушило все его
кости, перестраивая в ином виде. Жгуты мышц заново оплетали их, а
кожа обтягивала уже другое тело.
Через его личную маленькую вечность
агонии на том месте, где только что был охотник, теперь стояла
крупная тёмно-пепельная пантера, яростно бьющая себя хвостом по
бокам. Боль унялась так же мгновенно, как и
вспыхнула.
Встряхнувшись, хищник схватил в зубы
свёрток с оружием и одеждой и скрылся в лесу.
* *
*
Ночь, безмятежная, не нарушаемая ни единым
человеческим голосом, царственно спускалась по ступеням Храма.
Постепенно всё погружалось в бархатную тьму, рассечённую лишь
чистым, пронзительным светом звёзд. Новая луна ещё не успела
родиться.