А вот для капитана быстро заживающие
раны стали шокирующим открытием. Но зато убедили его в том, что
Трубецкой действительно работает на правительство. Мы не стали
уточнять, на какое именно.
— Да-да, — капитан дождался чашки и
уставился на пар, поднимающийся кверху. — Но он никогда не исчезал
без предупреждения. Он мог сказать, что у него дела и пропасть на
пару месяцев или больше, но никогда не было такого, как сейчас.
— Выглядит странно, действительно, —
я сел напротив.
— Вы кажетесь сообразительным молодым
человеком, — вдруг выдал капитан. — Куда более умным, нежели ваши
сверстники, которые пьют и прожигают жизнь.
— Я тоже иногда пью и прожигаю жизнь,
— трудно было сдержать улыбку от слов капитана. — Просто делаю это,
м-м-м, скромнее, что ли. И вообще, у меня другие приоритеты в
жизни.
— Да? — Евгений Петрович словно забыл
о Трубецком и взялся за мою персону. — Какие же?
— Чтобы после меня что-то осталось.
Понимаете? Память потомкам. Какие-то великие дела, например.
— А работаешь ты? — Ворошилов
выжидательно посмотрел на меня, а потом добавил: — я не спрашиваю
про тебя и Павла. У тебя же должна быть официальная работа?
— А, да, конечно есть. Я
работаю...
И тут я кратко, насколько это
позволяла специфика, описал ему особенности работы. После этого
капитан еще раз посмотрел на дом:
— Значит, платят там очень хорошо. Но
это ведь явно не то, чем ты хочешь заниматься до самой пенсии?
— Нет. Хочется большего, — признался
я.
— Славы и признания? Так почему не
пошел к нам? Или по стезе военной, оттуда в депутаты без проблем и
вот, твори добро.
— Долго, — поморщился я от слова
«армия». — К тому же, имея хороший достаток творить добро куда
проще, чем выпрашивая средства у других.
— Тут ты прав. Значит, и я тоже.
Тогда, быть может, ты скажешь, не тебя ли видели за Торговыми
рядами с одной особой женского пола?
— Не могу сказать, — я постарался
ответить как можно мягче. — Все мои перемещения и действия за
прошлую неделю были связаны исключительно с делами Павла. Я не могу
о них распространяться.
— Если бы не этот факт, нам пришлось
бы тебя арестовать. Понимаешь?
— Понимаю, — я пожал плечами. Капитан
не выглядел ни злым, ни строгим, так что его слова я не
воспринимал, как угрозу. — Но ведь тогда и вы не пришли бы ко мне,
не согласились на чай.