— Твою ж мать! — возмутился парень, смахивая рубиновые капли с рубашки. Особого эффекта это не возымело, действия его были скорее машинальными, не совсем осознанными.
Настя схватила салфетки и начала промокать облитого друга. Основной «винный удар» пришёлся в район солнечного сплетения, и модная дорогая рубашка, светлая, в тонкую тёмно–синюю вертикальную полоску, с вышивкой красными нитками по синему отвороту, стала напоминать работу художника–авангардиста, да ещё и не очень талантливого.
«Стиль «тяп–ляп»», — хихикала про себя Настя, не замечая, что Дима напрягся и замер. Руки её продолжали своё дело, а голова была забита совершеннейшими глупостями вроде странных направлений в искусстве, которые она силилась понять, но не понимала.
— Кхм, Насть, уймись. Ох! — сдавленным голосом выдохнул Дима.
Девушка возмущённо посмотрела на друга. Она тут, понимаешь ли, изо всех сил старается, а он даже не помогает, ещё и недоволен непонятно чем! Настя хотела сказать что–нибудь ехидное и злое, но так и замерла с открытым ртом. Промокая ткань салфетками, она двигалась сверху вниз и упустила момент, когда это вниз опустилось ниже ремня.
— Они просто были мокрыми и… О! — Настя задохнулась, сообразив, что руки от причины сдавленных вздохов друга так и не убрала. — Ой!
Дима пришёл в себя значительно быстрее. В своей обычной манере он улыбнулся и сказал:
— Да ладно, котёнок, так и скажи: хотела тебя пощупать, а предлогов всё не находилось. — Он коротко хохотнул и успокоил покрасневшую до корней волос девушку: — Не парься, ничего страшного не произошло, хотя… Тебе на джинсы попало.
Парень начал истерически ржать, и Настя недоумённо замерла. Что вообще происходит? Её куда больше заботило, отстираются ли белые джинсы, новые и ужасно дорогие, и повода для веселья она не находила.
— Мы выглядим с тобой, — Димка объяснял, всё ещё всхлипывая, — как… Не знаю, блин, как сказать, выходит и так и сяк грубо. Короче, прости, дебильная ситуация, тупая шутка.
— Дима! — рыкнула недовольно Настя. — Мне ведь интересно уже!
— Ну, сама подумай, — он немного смутился, но начал растолковывать непонятливой подруге: — тут ведь освещение так себе, выглядим с тобой занятно. Ты — как жертва насилия, типа вся в крови, а я — как маньячелло какой–то, ещё и возбуждённый. Короче, не парься. Это моя больная фантазия. Поехали домой отстирываться, не ходить же так по клубу.