Звонкий щелчок – и уха коснулся иной голос, твердый и малость
окающий.
- Здравствуйте, товарищ Лёвин, - нетерпеливо начал главный
идеолог страны. – До меня дошли слухи, что вы создаете проблемы
комсомольцу Гарину…
- Я… - каркнул Сеня пересохшим ртом.
- Я не кончил, - резко стегнула трубка. – Михаил Гарин –
способный и нужный нам человек. Только на его программах и
научно-технических разработках наше государство заработало валюты
на сто сорок миллионов долларов. Поэтому у меня к вам, товарищ
Лёвин, убедительная просьба – не мешайте Гарину жить, учиться и
работать. И не заставляйте нас делать малоприятные для вас
оргвыводы. Вы меня хорошо поняли?
- Д-да… - выдохнул комсорг.
- До свиданья.
Держа трубку, как хрупкую драгоценность, Сеня бережно придавил
ею рычажки.
- С-сука Гарин… - плаксиво задребезжал он. – Нажаловался в ЦэКа!
Самому товарищу Суслову!
Дим сидел недвижимо и таращил глаза, пока не дернулся,
отшвыривая догоревшую сигарету, обжегшую пальцы.
- Ах, ты!.. Нет… - невнятно замычал он, держа у губ
указательный. – Я вместе с Гариным в метро ехал до самого бассейна,
и там часа два бултыхался. Когда бы он звонил в ЦэКа? Не-е… Это
кто-то другой. Или другая…
Лёвин не ответил. Широко раскрытыми глазами он смотрел за окно,
в черноту позднего вечера. По Ломоносовскому проспекту сновали
юркие жучки малолитражек, мелькая фарами и алея стоп-сигналами,
важно катили троллейбусы, высвечивая желтые окна.
Ничего этого комсорг не видел. Перед его глазами разворачивались
совсем иные картины, серые и безрадостные…
Вторник, 19 октября. Утро
Москва, район Ясенево
Андропову всегда легче работалось «в лесу» - на засекреченных
этажах белобетонной «книжки» ПГУ. Каждый вторник и пятницу черный
«ЗиЛ» подбрасывал его сюда, в Ясенево. Здесь мысль высвобождалась
из чиновничьей упряжи, сбрасывала гири текучки и волокиты. «В лесу»
дули свежие ветра, налетая со всех концов света, и словно доносили
прелый дух сельвы, сухой жар Сахары, влажную липкость лондонских
туманов, приправленных застарелым смогом.
Юрий Владимирович прошелся по рабочему кабинету, уминая новый
ковер, и благодарно кивнул Василю, занесшему чай в позвякивавших
стаканах. Штампованные подстаканники придавали порученцу сходство с
проводником плацкартного вагона.
- Пейте, - гостеприимно велел Ю Вэ, усаживаясь за стол. – Для
зачина.