- Тогда продолжим! – зловеще улыбнулся Алон.
«Хочешь состариться – сиди. Хочешь омолодиться – иди!»
- По машинам!
Воскресенье, 24 октября. День
Москва, Пушкинская площадь
Мы шагали шеренгой, хоть и не в ногу – молодые и модные. Я с
Ритой – посередине, а слева от меня – Инна со своим Олегом.
Красавец Видов вел под руки сразу двоих – прелестную жену и
подозрительно румяную Машу. Ритка шушукалась с «непарной»
Светланой, а замыкали строй благодушный Изя с отчитывавшей его
Альбиной.
Премьера!
Впереди, под взлетавшим козырьком «России», ярчели громадные
афиши. Даже отсюда, с бульвара, узнавались анфас рисованный Мкртчян
да знаменитая троица, Никулин-Вицин-Моргунов. Плюс две красавицы
вполоборота – Наташа Варлей и Инна Видова.
«СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК И ДРУГИЕ» - выплясывали огромные буквы, а
серебристые динамики разносили знаменитые «акустические коллажи»
Гайдая – причудливую звуковую смесь разухабистой музычки с
закадровыми шумами. Абсурдный саундтрек звал к себе, манил
предвкушением шедеврального зрелища, загодя настраивая на
легкомысленный лад.
- Леонид Иович – бог комедии! – пафосно выразился Видов.
- Точно! – поддакнула Маша. – Точно!
Инна смолчала, на секундочку, как бы случайно, прижавшись ко мне
плечом и стрельнув глазками. Рита в это долгое мгновенье не
смотрела на нее, но словно почуяла исходящую от Хорошистки опасную
женскую эманацию – и крепче прижала к себе мою руку. Я успокаивающе
погладил ее тонкие, изящные пальчики – девичьи губы отозвались
благодарной улыбкой…
- Я «Бриллиантовую руку» раза три смотрела, - безмятежно молвила
Сулима. – Да и «Кавказскую пленницу»… И, ведь, знаешь сюжет чуть ли
не наизусть, а все равно интересно!
- Ну-у, я вообще повторюшка! – прыснула Светлана в ладонь. –
Насмотрелась «Ивана Васильевича…»! Теперь чуть что – «вельми
понеже»!
- Житие мое… - вздохнул я, театрально печалясь.
- Иже херувимы! – звонко рассыпался смех близняшки.
- Ой, Олег! – воскликнула Аля, наклоняясь, чтобы видеть актера.
– Это, наверное, по твою душу!
Впереди замаячила толпа поклонниц, томившихся от обожания.
- Скорее, к Инночке, - блеснул зубами Видов. – Я у Гайдая на
втором плане!
Но фанатки, щебеча и стрекоча, как стая сорок, пылко набросились
на него, сливаясь в восторженный вихрь улыбок, подведенных глаз и
открыток с автографами. Досталось и Хорошистке. «Русская Милен
Демонжо» не подмахивала фотки с этакой усталой небрежностью кумира,
а выводила роспись прилежно, как на уроке.