Толстяк хохотнул:
– Известно где, господине. На торгу, где же еще-то?
– Это вот на той убогой площадишке, что мы проезжали? Да-а, не повезло бедняге Хасану с местом казни – какая дешевая провинциальность, прямо – волюнтаризм.
– Что?!
– Это слово ругательное, Онисим, и ты его, пожалуйста, не запоминай. Иди лучше, поинтересуйся у нашего любезного хозяина насчет телеги с лошадью. Скажи, товар перевезти надобно.
– Сполню, – Онисим кивнул и живо поднялся с лавки. Вообще, несмотря на весь свой объем и вес, он оказался куда как проворным парнем. И не дурак, далеко не дурак – быстро смекнул, какому хозяину служить выгоднее – Ивану или брянскому боярину Никитке Суевлеву, литовскому, между прочим, шпиону.
– Постой-ка, Онисим, – вдруг вспомнил Раничев. – Отсюда можно к Угрюмову выйти?
– Да можно, – подумав, кивнул парень. – Правда, лесами да урочищами – непростая дорожка, намучаемся.
– Да уж, – согласно кивнул Иван. – И все ж таки можно пройти?
Онисим улыбнулся:
– Да не заплутаем. Дня через два как раз к Плещееву озеру выйдем, а там и до Угрюмова не так далеко. Только вот лошадей придется бросить – не пройти там коням.
– Что ж, бросим… Ну, иди, иди… Да, я там во дворе топор преизрядный видел, целая секира. Спроси хозяина, не даст ли на время?
– Лес рубить собрался, господине?
– Головы… Да шучу, шучу, что выпялился? Иди.
Поклонившись, Онисим вышел и загрохотал сапогами по лестнице.
Лукъян с воинами явились к ночи – едва успели до закрытия городских ворот. Шестеро дюжих молодцов – Михряй, сын старосты Никодима Рыбы, Евсей, Онуфрий да прочие.
– Пронька просился, – доложил Лукъян. – Не взяли – больно молод еще, хотя, конечно, ловок.
– И правильно, – кивнул Раничев. – Нам тут покуда ловкость-то не особо нужна, одна представительность. Кольчуги, щиты, шлемы при вас?
– Во дворе спрятали, мыслю – чужим про то знать не нужно.
– Верно мыслишь, Шарапов. Как через воротную стражу пронесли? Взятку дали?
– В возу с сеном. С закупом одним договорились.
– Ну и славненько. Теперь отдыхайте… гм-гм… почти до утра.
Лукъян вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, а Иван, напевая себе под нос «Дом восходящего солнца», достал из-под лавки котомку и, высыпав ее содержимое на стол, принялся задумчиво перебирать вещи, откладывая в сторону обрывки пергамента, разноцветный воск, шелковые и золоченые нити.