– Пить хочешь? – бесстрастно проговорил Тино.
Японец абсолютно спокоен. Олесь всегда завидовал его выдержке. Потрясающая способность контролировать эмоции. Даже если топор палача зависнет над шеей Аято, он останется столь же невозмутим. Не случайно самурай до сих пор служит в контрразведке и занимает достаточно высокий пост. Тино умело распутывает хитросплетения заговоров посвященных и, в свою очередь, сам создает собственную подпольную организацию. Сторонников сильной власти на Алане немало, а потому единомышленников японцу найти нетрудно. Вопрос в том: насколько далеко зашел Аято? Но удивляло Храброва даже не это, а то, что самурая поддерживал Аргус, а значит, и тасконские хранители.
– Нет, – русич отрицательно покачал головой. – Я ведь, в отличие от некоторых, улиток не ел.
– И напрасно, – возразил японец. – Очень вкусно. Уверен, Дарл мне завидует.
– Еще бы, – рассмеялся капитан. – Ты за один раз спустил месячное жалование хорошего инженера.
– Какая пошлость думать о деньгах, когда речь идет о великолепно приготовленном блюде! – с притворным возмущением воскликнул Тино. – Вы – банальные потребители, и не умеете наслаждаться гармонией вкуса. Прием пищи – это священная церемония…
– Закрываем тему, – поспешно произнес Олесь. – Его понесло… Мы признаем свои ошибки.
– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил самурай. – Жалкие недоучки-дикари.
Тасконец искренне расхохотался. Из уст землянина подобное оскорбление звучало довольно странно. Впрочем, к саркастическому юмору Аято Дарл давно привык. Недаром же он еще юношей провел с воинами несколько лет на Оливии. Счастливые были годы. Спокойные и беззаботные.
С тех пор немало воды утекло. Японцу скоро уже исполнится пятьдесят. А это серьезный возраст. Пора оглянуться и осмыслить пройденный путь. Надо отдать должное Тино, ему не в чем себя упрекнуть. Самурай никогда не нарушал данные клятвы и не отступал от принятого еще на Земле кодекса чести. Аято убивал, и убивал не раз, но не из корысти, властолюбия или удовольствия. Ради высшей цели приходится чем-то жертвовать. И очень часто ставкой в опасной игре становится жизнь. А своя или чужая не имеет значения. Война не знает жалости.
Ожидание затягивалось. Лишь спустя двадцать минут в гараже появился еще один лимузин. Машина подъехала к электромобилю, в котором сидели офицеры, и остановилась почти вплотную. Дарл тотчас открыл дверцу и вышел наружу. Капитан внимательно осмотрел зал. Едва заметный кивок головой и на его место сел Байлот. Старик выглядел уставшим. Непрерывные споры в Совете отнимали у генерала много сил.