– Да будет вам стесняться. Входите.
Он распахнул ворота и с улыбкой сделал приглашающий жест, и я, краснея от неловкости, вошел.
Роста мой собеседник был среднего, сложения худощавого – впрочем, в последнем уверенности не было, потому что он был закутан в пальто и шерстяной шарф. Под старомодной шляпой я рассмотрел энергичное лицо, выражавшее одновременно настороженность и веселое любопытство; черты были тонкие, кожа бледная, щеки гладкие. Но более всего поражала пара ярких голубых глаз, взгляд которых был прикован ко мне.
– Искренне прошу меня простить, сэр. Я и понятия не имел, что во дворе кто-то есть.
– Наверное, только выживший из ума старик решится в такую погоду выйти за порог, но мне захотелось подкинуть на растения еще соломы. Уверен, мороз ночью усилится.
Я заметил, что на всех подоконниках имелись цветочные ящики.
– Я видел, что вы пытаетесь прочесть надпись, – проговорил он, не переставая улыбаться.
– Я совершил непростительную вольность, вторгшись в ваши владения.
– Вовсе нет, вовсе нет. Я очень горжусь этой надписью. И этим старинным домом тоже. Мне повезло, я живу в необычном старом доме, где случилось немало странных и ужасных событий, и я считаю, что любопытные взгляды посторонних – малая за это цена.
– Вы очень великодушны, сэр. Еще раз прошу прощения.
– Я не вас имел в виду, сэр, а тех, кто заглядывает в окна.
– Это, должно быть, невыносимо. Я вас понимаю, поскольку живу в Кембриджском колледже и сам до некоторой степени подвержен той же напасти.
– Из тех, кто пытался прочесть эту надпись, вы принадлежите к самым воспитанным. Вы так старались не нарушить границу, что я боялся, как бы вы не упали.
– Потешный же у меня, наверное, был вид.
Мой собеседник сделал несколько шагов к стене и поднял фонарь.
– Теперь можете прочитать?
Надпись сохранилась плохо, а там, где камень выщербился, буквы совсем исчезли. Но старый джентльмен знал текст наизусть, и мы прочли хором:
«Все вещи крутятся, и человек, рожденный для трудов, крутится вместе с ними. А посему, когда пробьет назначенный час, вознесшиеся падут, а падшие вознесутся. Тогда виновный будет разорван в куски вслед за невиновным, погубленный их собственной машиной в самый миг своего торжества. Ибо когда содрогнется земля и затрясутся башни, могила выдаст свои тайны и все сделается явным».