Но, видимо, Маркус и сам не горел желанием снова отдаваться в ее
неумелые руки. Внимательно посмотрев на ее набитые, как у хомяка,
щеки, он сказал:
— Приступим к выполнению договоренности.
Сердце трепыхнулось. Как?! Уже?! Что, если Маркус не поверит в
выдуманные ею жизнь и идеологию несуществующего общества? Она же
никогда не была сильна во вранье! Даже младшие братья, когда они
играли в «Мафию», вычисляли её на раз. А теперь не игра. Теперь на
кону возвращение домой.
Стрельнув глазами по сторонам, Лера проглотила пиццу и негромко
сказала:
— Давай сначала ты научишь меня владению потоком. Иначе через
двенадцать дней меня отчислят, и договоренности конец.
Секунду подумав, Маркус кивнул:
— Хорошо, но один ответ я все же хотел бы получить сразу.
— Какой?
Маркус молча отрезал кусочек пиццы, нанизал его на вилку и лишь
тогда ответил:
— Вэлэри, похоже, ты не знаешь правил... Клиент обращается к
патрону на «вы» и, если патрон не дал позволения, не лезет к нему с
вопросами. Кроме того, здесь не подходящее место, чтобы обсуждать
интересующую меня тему, и в первую очередь, это небезопасно для
тебя.
— Спасибо за заботу, — чуть слышно проворчала Лера.
— Бурчание себе под нос в присутствии патрона также есть признак
неуважения. И еще. Не надо больше вот этого... «Так точно!» и этих
жестов... Окружающие могут обратить внимание.
Лера с преданным видом сложила ладошки и склонила голову:
— Слушаюсь, господин.
Маркус смерил ее холодным взглядом:
— У тебя хорошо получилось, так и продолжай.
***
Вернувшись к себе, Маркус устало сел на кровать. Сил не
осталось. Ожоги ныли, не переставая, мягкая повязка превратилась в
грубую холстину, и от каждого движения под ней вспыхивала боль.
С трудом стащив брюки, он лег. Рубашку оставил — она хотя бы
немного удерживала то, что так старательно, но неумело намотала
Вэлэри. Жаль, конечно, что придется выбросить... Мать будет вне
себя от ярости, если узнает, во что превратился ее подарок из
тончайшего лиамского шёлка.
Вскоре от стылого воздуха, холодных простыней и неподвижности
боль унялась.
Маркус вытянул руку к столику у изголовья кровати и, не глядя,
взял единственный лежащий там предмет. Свиток с «Песней о Соколе».
Пробежав глазами последние абзацы, негромко во слух прочел:
— «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты
будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»