Начальница листает вещественные доказательства моей правоты.
– Мальчик обвиняет меня при всём классе в необъективности выставления его оценок, – тут я наклоняюсь к директрисе и уже более низким голосом, с предупреждающими нотками, произношу: – Да все ученики знают о моей справедливости и неподкупности. Они уверены, что я всегда оценю их знания, как бы они не относились ко мне. Именно эта моя черта помогла мне заслужить их доверие.
– И всё же вы на него давите, – не унимается она. – Вы должны перед ним извиниться и исправить оценки.
Это уже прошло, но её требование снова задевает меня. Внутри поднимается волна протеста.
Та я, что в шаре, вскакивает и повышает голос:
– Я самый честный и справедливый учитель…
Картинка гаснет. А мне, стоит признаться, хочется провалиться со стыда. О необходимых качествах предшествующих судий сообщали другие, а я сама себя нахваливаю.
Ищу взглядом фельтмаршалока, который тут же отвечает мне презрением и осуждением. Что? То есть за то, что я считаю себя непредвзятой и говорю об этом открыто, он смотрит на меня сверху вниз?
Сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
Упрямо вздёргиваю подбородок и с вызовом во взгляде отвечаю ему, но я отвлекаюсь на собственное изображение в шаре, где я-подросток после девятого класса.
Я прекрасно помню показываемое событие. Это была моя единственная поездка в санаторий. И меня там обвинили в доносе. Даже на спину приклеили стикер с надписью «ябеда». Дети бывают жестокими.
Правда открылась на следующий день. Донесла третья соседка на первую, которая запиралась в нашей комнате с мальчиком. Чем они там занимались? Меня это лично не интересовало, но то, что комната была заперта почти всегда, – факт.
В этой ситуации есть доля моей вины. Я пригрозила второй соседке, остававшейся с мальчишкой, что расскажу воспитателям. Вот она и подумала на меня, когда её отругали и запретили быть наедине с мальчишкой. С тех пор я дала себе зарок, что не грожу тем, что не собираюсь делать. Если сказала, то делаю.
Следующий фрагмент выворачивает, обнажает мои чувства перед толпой. Я словно возвращаюсь в тот день.
– Ты воровка! Она украла у меня кулончик на цепочке, – кричит воспитательнице девочка, с которой не посчастливилось познакомиться в лагере, когда меня туда отправил отец после шестого класса.